С нами были девушки

— Материалы расследования, товарищ капитан! — пытался спокойно ответить Земляченко.

От слуха Моховцева не скрылись нервные нотки в голосе молодого офицера. Лицо капитана стало настороженным. Он на несколько секунд замолчал, всматриваясь в какое-то слово в тексте, потом так же спокойно, не поднимая головы, сказал:

— Какое же это расследование? Это просьба, написанная неумелым адвокатом.

— Не понимаю вас, товарищ капитан!

— Вот как? Странно! Ну для чего здесь ваши соображения, как и почему американский самолет появился над постом? Какое это имеет отношение к тому, что боец не выполнил своей обязанности, а это в свою очередь привело к позорному чрезвычайному происшествию. А?

— Прямого отношения это, возможно, не имеет, но…

— Что «но»?

— Это же не просто так себе самолет с полной боевой нагрузкой внезапно появился над важным объектом…

— У нас нет оснований считать, что он сбросил бы эти бомбы… Это раз. У зенитчиков положение несколько легче — наш пост сообщил: «Воздух», самолет шел без заявки… Но как мы можем оправдать то, что Чайка приняла его за «фокке-вульф» и так передала на батарею? Они теперь и ссылаются на нас…

У Земляченко уже сложилось свое мнение обо всей этой истории. Он решил, что старшее начальство, чтобы замять инцидент, хочет найти и наказать виновных и сообщить об этом союзникам, а командир части согласился принести в жертву солдата.

Это до глубины души возмутило Андрея. Возможно, рассуждал он, американские и английские генералы только и ждут предлога, чтобы отказаться от своих союзнических обязательств. А когда нужен предлог, то и случайно сбитый самолет пригоден для этой цели. Но ведь никакой даже самой высокой политикой нельзя оправдать несправедливость!..

Ночью, несмотря на страшную усталость, он спал плохо. Снился ему американский генерал в стальной каске, с железным хлыстом в руке. Генерал поторапливал своих солдат, которые, ругаясь, тянули Зину в горящую печь… Зина была без пилотки, без ремня, такой, какой увидел ее Андрей на гауптвахте. Она упиралась из последних сил, и в прозрачных глазах ее стоял ужас.

С бьющимся сердцем Андрей бежал ей на выручку, но ноги не несли его. Он пытался долететь к Зине на крыльях и заслонить ее от огня, но крылья его сгорели…

Утром, когда ночные кошмары исчезли, он решил не отказываться от дальнейшего дознания, а драться за оправдание Зины. Теперь и настал этот момент.

— Вы в авиации не служили, лейтенант? — вдруг спросил Моховцев задумавшегося Земляченко.

— Не приходилось, — удивленно ответил Андрей. Моховцев прекрасно знал, что он служил в пехоте.

— Заметно. Потому что в вашем представлении полет — это передвижение по рельсам или прогулка по главной улице столицы, где на каждом перекрестке указано место перехода. Воздух — пространство, ничем не ограниченное…

— Наши истребители и зенитчики думают иначе, — дерзко сказал Андрей, — и это хорошо почувствовали фашистские летчики…

— …А благодаря Чайке и союзники, — добавил Моховцев. — Я тоже был бы счастлив, если б не произошло это грустное событие. — Он поднял глаза на лейтенанта, и тот, к своему удивлению, увидел в них откровенное сочувствие. «К кому?.. К нему? К ней?» — Земляченко не успел разобраться в этом, как командир батальона продолжил: — Но факты — вещь упрямая. Вот что, юноша, тут не время и не место пререкаться. Возьмите эти бумаги и перепишите их так, чтобы они имели вид официального расследования. К сожалению, ваши соображения ничем не помогут, а только запутают дело. Ясно?.. Зачем и как американец летел, будет выяснять высшее начальство. — Он протянул Земляченко папку. — Не задерживайте, так как материалы пора отправлять в штаб командующего. Идите.

Андрей взял из рук капитана рыжую папку, но с места не двинулся. Он вытянулся, побледнел и не сводил глаз с Моховцева.

— Что еще?

— Товарищ капитан, самолет, идущий над объектом без предварительной заявки, считается врагом?

— Да, — сказал Моховцев.

— В начале войны немцы захватили на аэродромах наши самолеты и использовали их против нас…

— Да.

— Это и вызвало такой приказ?

— Да.

— Значит, зенитчики имели право сбить идущий без заявки «боинг»?

— Да, — сказал Моховцев. — Имели право. Тем более что наш пост объявил «Воздух».

— Ну вот. Значит, и мы имели право считать «боинг» врагом. За что же отдавать под суд Чайку? А если бы он прошел над промыслами и сбросил бомбы?..

Моховцев помолчал. Если бы кто-нибудь из людей, знавших Моховцева, слышал этот разговор, он бы удивился поведению комбата. Капитан не любил повторять дважды своим подчиненным одно и то же. Но сейчас он только вздохнул.