С небес на землю, но только с тобой (СИ)

      - Да нет вариантов. Есть один, но лучше лопата. Илья, мне просто подождать надо…

      - Пока тебя ебнут? – парень вспылил и попытался встать, но Глеб сильнее сжав его в своих руках, не позволил отстраниться.

      - Я живучий.

      - Это ненадолго, - грустно ответил Сашка, понимая всю серьезность ситуации.

      - Глеб, хочешь ты или нет, но я вывезу тебя из города…

      - Он найдет.

      - Не найдет.

      - Илья, я не поеду.

      - Если твой пацан объявится, то найдет меня…

      - Ты понять не можешь, да? – Глеб сел, упираясь ладонями в колени. – Если я исчезну, вас заметут, будут пытать и, мать вашу, один хрен узнают, где я. Еще мне ваших трупов на своей совести не хватало.

      - Пускай пытают, все равно…

      - Илья! Хватит! Я сам разгребусь. Не лезь хоть ты в это.

      - И как ты себе это представляешь? Тупо ждать…

      А ждать пришлось не долго. Спустя две недели все повторилось с точностью. Тот же арест, толпа ментов в небольшой квартире, лежащие лицом в пол Илья и Сашка, с кровоподтеками на лице. Ставшие привычными наручники на руках и страх, смешавшийся с отчаянием. Этот кошмар наяву повторился.

      Снова боль…

      Снова отчаяние…

      Снова возрождающаяся из пепла надежда, лишь во сне увидев глаза несносного ухмыляющегося мальчишки.

      Снова шепот в бетонный пол «Я подожду, малыш»… И все по кругу. Замкнутому кругу, где с каждым днем отчаяние затопляет разум, а вера в себя угасает и уже неизвестно, доживешь ли до завтрашнего утра или сдашься, наконец, личному демону, разрушившему твою жизнь…

Вик

      Мне показалось странным, что отец ни с того, ни с сего разрешил вернуться в Россию. Перелет прошел туманно, было сложно вспомнить посадку и взлет, но стоило только выйти из здания аэропорта, как стало не по себе. На улицах некогда живого города тускло и серо. Словно из него высосали всю жизненную силу. Шел проливной дождь, иногда мешающий разглядеть даже одинокие силуэты прохожих за окном такси.

      Было страшно, одиноко и неясно, что будет за следующим поворотом. Я словно не узнаю свой город. Ступая по его улочкам, я больше не чувствовал себя как дома. Наоборот, хотелось бежать, уехать, просто скрыться. Будто в воздухе витало предупреждение грядущего ужаса. От этого живот сводило нервными спазмами, а пальцы леденели и их никак не удавалось согреть, как бы ни старался.

      Расплатившись с таксистом, быстро пробегаю в дом, по дороге все-таки успев изрядно намокнуть, но холода не чувствую. То сосущее чувство тревоги внутри разрастается до масштабов паранои.

      - Па?! - хотел крикнуть, но вместо окрика вырвалось лишь хриплое шипение. Что за фигня?

      Прохожу вперед, направляясь знакомым маршрутом к лестнице, надеясь застать отца в кабинете и, в конце концов, узнать, что он задумал на этот раз. О самом страшном стараюсь не думать, просто отгоняю мысли прочь, не давая себе расклеиться и застонать от бессилия.

      Но стоит только подойти к лестнице, как весь мир уходит у меня из-под ног, сердце начинает биться в районе горла, мешая дышать, а в ушах стоит жуткий звон, словно меня по голове ударили.

      На самом верху лестницы стоит Глеб. Мой Глеб. Обычная белая рубашка расстегнута на груди, что совершенно ему не идет. Нет, тело смотрится просто шикарно, несмотря на его общую бледность и заметную худобу, но эта рубашка сидит на нем нелепо. Он упирается руками в поручень ограждения и смотрит на меня слишком спокойно, а я дышать не могу, не зная то ли радоваться, то ли сходить с ума от непонимания. Но, словно прочитав мои мысли, за его спиной появляется отец, растрепанный, с оголенным торсом и видимыми следами недавней страсти. Ревность тупым ножом оставляет глубокую рану на сердце. Он обнимает Глеба со спины, утыкается ему носом в шею и собственнически прижимает к себе. Ловит мой взгляд, ухмыляется, слишком зло, даже для него, и обхватив подбородок парня двумя пальцами, разворачивает лицо Глеба к себе, и целует, напористо, страстно…

      Перестаю дышать…

      Глеб отвечает, запускает пальцы руки ему в волосы и теснее притягивает к себе, так искренне, так непривычно и так странно…

      Это конец…

      Я словно в аду. Почему так горит сердце? По венам вместо крови пустили кислоту, сжигающую мою душу. Не могу дышать. Хватаюсь за грудь и падаю на колени, все еще надеясь, что это сон, злой вымысел. Но во сне так не болит сердце, из глаз не текут слезы, а с губ не срываются рваные выдохи. Я хочу умереть, хочу исчезнуть, но только не видеть происходящего перед своими глазами. Я не заслужил этого…

      Но весь мир летит к чертовой матери, когда они, оторвавшись друг от друга, поворачиваются ко мне. Отец одними губами шепчет «Ты проиграл», а Глеб улыбается, обреченно так, немного виновато. В серых глазах столько льда, безразличия, отчуждения, что повеяло могильным холодом. Он не может так на меня смотреть. Это невозможно. Он же говорил, что любит… Он же обещал подождать…

      Я словно лечу в пропасть, чувствуя, как на губах играет обреченная улыбка. Мир просто рухнул для меня, развалился на части, рассыпался россыпью надежд у ног человека забравшего себе мое сердце и изувечившего душу.