С.нежное сердце. Книга вторая

– Знаете… а вы, наверное, правы… Должно быть и в самом деле ошибка… – Убрав пальцы от лица старик обеими ладонями упёрся в трость. Его глаза снова нашли девушку; бледноватые губы растянулись то ли в виноватую, а то ли даже и игривую усмешку. – Извините, молодая барышня… Я, пожалуй что, приму приглашение того молодого человека.

Отвесил вежливый поклон и развернулся. Опираясь на тросточку и вовсе не замечая недовольства тех, мимо кого пару минут назад уже ковылял, он довольно бойко заспешил прочь. Наблюдая не без интереса Роман проводил его взглядом до конца ряда, но как тот станет пробираться через верхний уже смотреть не стал. Возвращая взор он не смог не задержать глаз на Даше: та просто смотрит перед собой, да ещё с таким выражением, словно ничего не случилось. Только по слегка покрасневшим, чуть приподнятым уголкам губ можно догадаться, что она испытывает.

Отвлёкшись от такой близкой, но и далёкой сейчас симпатии капитан всё-таки снова повернулся к дочери: точно копируя одноклассницу та смотрит только на сцену; руки недовольно скрестила, губы надула и вообще вся из себя, словно в выходной работать заставили. Покумекав над правильной интонацией Роман попробовал найти подход:

– Чего так развздыхалась?..

Может Настя и хотела «закрыться», но «ключик» подобрался верный: чуть не задохнувшись от праведного возмущения дочь вылупила на отца глаза, как чашки, а её ответ прозвучал с таким протестом, будто она подбивает толпу на бунт:

– И ты ещё спрашиваешь?!

Осёкшись она быстро несколько раз моргнула… Нахмурившись пуще прежнего резко отвернулась и скрестила руки на груди ещё туже, точно у неё пытаются что-то отнять. По сжатым как ворота осаждённой крепости губам Роман понял, что лучше не допытываться – как-нибудь после выяснит…

Лампы стали гаснуть. Люстра постепенно потухла и царящий в зале гомон как-то сам спал. Воцарилась тишина… тут же прервавшаяся пока ещё тихой, но нарастающей мелодией духовых. На сцену вышел человек…

…Пока спектакль только начинался, герои представали перед зрителями и помогали им себя запомнить, Роман, как мог неприметно, присматривался: вглядывался в лица актёров и ближайших зрителей; искал среди толпы Валерия – ну а вдруг здесь?.. В какой-то момент любопытство заставило оглянуться и он увидел, как на верхнем ряду, бок о бок с тем самым пожилым мужчиной наблюдает за представлением Артур: взгляд прямой и точный, словно он не просто на что-то смотрит, а прицеливается; даже сложно заметить, как он моргает – и моргает ли?..

Но зачем же ещё ходить в театр, как не чтобы следить за игрой, верно?..

– Па-ап! – Прямо-таки пылкий шёпот слева. – Хватит вертеть головой! Кого ты там всё высматриваешь?!

Стараясь двигаться неспешно, с подчёркнутым спокойствием Птачек повернулся. Встретившись взглядом с требовательными, даже демоническими глазами дочери он мгновение помолчал, а потом с той же акцентированной выдержкой произнёс:

– Прости, дорогая… Не обращай внимания…

Рот Насти возмущённо раскрылся, однако из него не вылетело ни звука. От избытка чувств глотая воздух, будто задыхаясь, она протестующе вскинула указательный и стала водить им от себя к родителю, словно угрожая ножом. Так и не дав ей вымолвить Роман подытожил:

– Доченька, давай смотреть спектакль. Кажется тут что-то в самом деле интересное…

И отвернулся, точно потерял к ней всякий интерес.

Ещё мгновение потаращившись на родителя с открытым ртом Настя зло стиснула губы, сжала кулак и в чувствах стукнула по ноге!

Папа что – прикидывается?! Неужто не замечает?!

Гневно насупившись она наклонилась и вытянула шею, чтобы лучше видеть: словно прячась за её отцом Даша сидит и глядит на сцену так, будто ничего вокруг не существует. Даже словно и не дышит – вся в представлении…

Немного в кресле поелозив Настя и сама нехотя вернула внимание на актёров; только ещё крепче скрестила руки и ещё обиженнее надула губы. И даже брови постаралась нахмурить, чтобы аж над переносицей столкнулись: пусть видят, как она недовольна!..

…В этот раз не было ни антрактов, ни перекуров: представление оказалось сравнительно недолгим – всего чуть дольше двух часов. И даже любопытным! Имея говорящее название «Дурочка» пьеса поведала о любви бедного идальго и богатой, но слишком простоватой сеньориты. Всё закончилось, разумеется, хорошо.

И в самом деле заинтересовавшись представлением всё равно Роман не забывал коситься по залу, насколько это вообще возможно в сумраке. Глядел… присматривался… подмечал… и только, когда действие уже начало подбираться к кульминации, позволил себе открыто взглянуть на Дашу.

В полумраке белое, красивое и очень выразительное лицо девушки смотрится призрачно-неживым, словно она статуя или даже сама актриса в пудре. Но чем бледнее лицо, тем живее выделяются глаза. Они горят, переливаются в темноте, как у кошки, таят загадку…

То ли угадав, а то ли почувствовав, что её рассматривают, Даша повернулась сама – их взгляды встретились. Без искры, просто как у незнакомцев…