(С)нежные чувства (СИ)

После того вечера на катке прошло три дня, и мы все это время не виделись, болтали только по телефону. И я вдруг четко осознаю, что успела по нему соскучиться.

Странно, мы общаемся всего ничего, а у меня ощущение, что я знаю его долго-долго.

Хочется подойти к нему и прижаться — я вообще люблю прикосновения и обнимашки, меня только допусти до этого дела, так за уши не оттащишь. Но сдерживаюсь — а ну как подумает, что я липну.

Поворачиваюсь к столешнице, решая нарезать мяса, и тут чувствую руки Антона на моей талии. Он прижимается ко мне и склоняется к шее, кладет подбородок на мое плечо. По телу тут же разбегаются мириады искорок, и я вздрагиваю.

— Ничего, что я так сразу, нахрапом? — вдруг смущается он, отстраняется и добавляет смущенно: — Люблю обниматься.

Сдержать улыбку не получается, и я шепчу:

— И я. Ладно, зови детей, надо их покормить, потом поиграют.

Антон согласно кивает и выходит из кухни.

А я пытаюсь успокоить бешено бьющееся сердце.

Следующие полчала дети поглощают еду. Ну, как поглощают — закидывают в рот, практически не жуя.

— Не торопитесь, — сетую я, — ваша игра от вас никуда не убежит.

— Угу, — сопят оба и продолжают жевать с той же скоростью.

Вскоре отодвигают в стороны пустые тарелки и наперегонки несутся в зал.

Мы с Антоном болтаем ни о чем, и вдруг в воздухе что-то меняется.

— Надь, — накрывает мою ладонь своей он, — я хочу кое-что прояснить.

Ну начинается… Кто сказал, что фразы «нам нужно серьезно поговорить» боятся мужчины, тот кое о чем умолчал: ее боятся и женщины.

Я вздыхаю.

— Говори.

Сейчас наверняка будут всякие «но». Знаю, плавала.

— Ты мне нравишься, очень. Но если я тороплюсь, ты только скажи. Я хочу, чтобы тебе было со мной комфортно.

Мои глаза расширяются до невиданных размеров, и я приоткрываю рот в изумлении. Ого! Я как бы не это «но» имела в виду…

Там на небесах точно ничего не перепутали? Такое ощущение, что я сорвала джекпот. Я, Кошечкина Надежда, которая до этого в жизни ничего не выигрывала!

Мало того, что этот мужчина безумно мне нравится, так это еще и взаимнее некуда.

О-фи-геть!

— Чем больше я с тобой общаюсь, тем больше ты мне нравишься.

И пока я размышляю, как бы ответить ему покрасивее, на кухню залетает Вера.

— Я попить водички.

Она хватает стакан, наливает воды из фильтра, быстро его опустошает и снова несется в зал.

Однако не рассчитывает траекторию, запинается о порог кухни и с шумом падает. Я ойкаю и замираю.

Ее красивое платье задирается, оголяя ноги, и Вера лежит в таком положении несколько секунд, потом резко вскакивает и поправляет платье.

— Мне не больно, мне не больно! — морщит нос она.

Уж не знаю, кого дочь пытается в этом убедить, — меня или себя.

— Иди сюда, — подзываю я ее.

Осматриваю коленки — ну что ж, ущерб и правда совсем не велик, бывало гораздо хуже.

— Давай обработаем перекисью и наклеим лейкопластырь?

— Давай.

После того как я провожу необходимые манипуляции, я отпускаю ее в зал и наконец замечаю, что Антон, бледный как мел, пялится в ту точку, где стояла Вера. Да и вообще, он ведет себя подозрительно тихо уже несколько минут.

— Антон, что с тобой?

Он переводит на меня какой-то странный взгляд и глухо шепчет:

— Тебе все-таки придется мне сказать, кто ее отец, Надя.

Глава 21

— В смысле? — хмурюсь я в недоумении.

Что на него нашло?

— Кто он, скажи? — уже громче говорит Антон.

— Да что случилось?

— Подожди секунду.

Он достает из кармана телефон и кому-то звонит.

— Привет, тоже рад тебя слышать. Да, все нормально, ты как? Отлично. Пришли мне, пожалуйста, свое фото, ну то, помнишь, с которого я вечно смеялся. Да-да, оно. Какой сканер, просто на телефон свой сфотографируй, и все. Хорошо, жду.

Он кладет трубку на стол и переводит на меня цепкий взгляд.

— Надя, скажи мне правду, это очень важно!

Я молчу. Не понимаю, что происходит, чего он так взбеленился вообще и какое ему дело до отца Веры.

— Ну же?!

Его аж потряхивает, и я понимаю: не отстанет. Понятно одно, он резко изменился именно после того, как дочь упала. Что-то увидел? Но что он мог увидеть такого, чего еще не видел, они ведь не раз общались. У нее на теле нет каких-то приметных родимых пятен, больших родинок или чего-то подобного.

Что же он там такого разглядел?

Странно…

Набираю воздуха и, пока не передумала, отвечаю правду:

— Я не знаю, кто ее отец.

Я смотрю на него не отводя взгляда. Чему быть, того не миновать. Не захочет после такого со мной общаться, что ж, пойму и не стану обижаться. Хотя кому я вру, стану, конечно.

— То есть как это ты не знаешь? — таращится на меня Антон.

— А вот так это, — развожу руками я и невольно начинаю злиться, что приходится выставлять себя в таком свете.

Быстренько встаю, чтобы закрыть дверь на кухню, — этот разговор явно не для детских ушей.

— Можно подумать, у тебя никогда не случалось… э-э-э… м-м-м… приключений на одну ночь.

Он закашливается, а потом невозмутимо пожимает плечами:

— Случалось.

— Ну вот, и у меня такое было целый один раз. Я встретила отца Веры у нас на побережье в одном из клубов. Мы провели вместе ночь, а потом появилась дочь.

— Как назывался клуб? — продолжает допрос Антон.