С праздником! Новогодние рассказы о любви

У Веры мужчин была тьма, и каждый сделал солидный взнос в копилку подружкиного опыта. Она имела право на выводы. У Надюши же был только Андрей.

– Кстати, – вспомнила она про свою беду, которая на удивление подернулась туманом и почти отошла на второй план, – я уже почти перестала жалеть, что рассталась с Андреем. Ну, то есть я не переживаю, что много потеряла, но злюсь, что он наставил мне рога.

– Смотри, как ты резко поумнела, – уважительно констатировала подруга. – Браво. Телефон своего Максима мне продиктуй. На всякий случай. Если вдруг в какой-то момент тебя начнут искать с фонарями и собаками.

– Очень позитивно, спасибо, дорогая, – проворчала Надя. Но телефон дала.

В тридцать лет на ватрушках кататься можно. Можно орать, визжать, вываляться в снегу и получить от этого удовольствие. Надежде сто лет не было так хорошо. Целую вечность она не жила так, как жили нормальные люди. И можно даже наплевать на то, что шапка съехала на ухо. Тем более что Максим поймал азартно сверкавшую глазами Надю и аккуратно, словно ребенку, поправил и шапку, и шарф, и даже отряхнул. Здесь, на горе, в искрах ослепительно сиявшего снега, среди праздничных гирлянд и краснощеких отдыхающих он был совсем другим.

Потом они пили глинтвейн, болтали о какой-то ерунде, и было хорошо, как никогда и ни с кем.

А потом Надя вдруг строго спросила:

– Как же мы обратно поедем, если ты выпил? За руль нельзя.

– Тебе непременно надо все контролировать? – улыбнулся Максим. – Ты всегда такая?

– Какая?

– Ну, вот все хорошо, классно, и вдруг ты включаешь строгую училку и пытаешься разложить все по полочкам, – пояснил он. – Зачем?

Глинтвейн бродил по организму, мешая думать и веселя сознание сказочно-жизнерадостными вспышками. Поэтому Надя посопела, пытаясь привести мозг в норму, и вспомнила, что с Андреем она так всегда и вела себя – все обдумывала, просчитывала, планировала. А как иначе-то? Надеяться на кого-то? На кого?

– Чувствую, мысль подзависла, – понимающе кивнул Максим. – Еще вина?

– А чего это ты меня спаиваешь? – всполошилась Надежда. – Я спрашиваю, как мы домой теперь поедем?

– Зануда ты. – Максим закатил глаза и изобразил легкую досаду. – Никуда мы не поедем, у меня дом тут, рядом с парком.

– Какой дом? Мы же за городом! Ты разве не в городе живешь?

– Тут у меня загородный дом, – просветил ее кавалер. – Еще вопросы?

– Вы что себе позволяете? Я что, какая-то там… эта? Я не собираюсь с вами спать! – взвилась Надежда. Вот оно что. Напоил и сейчас воспользуется. – Мы так не договаривались!

– Во-первых, – терпеливо прояснил ситуацию Максим, – мы уже полдня на «ты», предлагаю не усложнять. Во-вторых, я не знаю, что ты там себе нафантазировала, но спать я планировал в разных кроватях и даже комнатах. Если принципиально, можно и на разных этажах. В-третьих, я…

– Достаточно. – Надежда гордо встала, но тут же покачнулась, едва не рухнув. Глинтвейн, похоже, основательно подмочил внутренний стержень, организм предательски раскис и норовил сложиться в кучку. Максим подхватил Надежду под мышки и, кажется, рассмеялся.

– Я не ночую с малознакомыми мужчинами на разных этажах. – Надя гордо вскинула подбородок – аж шея хрустнула.

– Можно и на одном, – не стал возражать «малознакомый мужчина».

Она что-то еще пыталась изображать, тщетно хватая за хвост ускользающий здравый смысл, но глинтвейн сделал свое дело. Было почему-то смешно, радостно и легко. Несмотря на то что ситуация уходила в крутое пике. На совместную ночевку Надя никак не рассчитывала, хотя белье надела умопомрачительное.

«Или рассчитывала?» – мелькнула стыдливая мысль, но тут же улизнула куда-то.

Надежда даже не поняла, когда они начали целоваться. Когда она упала в сугроб, а Максим свалился следом? Или когда повисла на нем у крылечка, хохоча и не давая нашарить в кармане ключ?

Где-то далеко звучала музыка, в поселке перемигивались новогодние гирлянды, а с высокого морозного неба им отвечали бриллиантовые звезды.

Было хорошо, как в сказке.

– Я надеюсь, что ты не вспл… не вспольз… не вос-поль-зу-ешь-ся, – с трудом по слогам выговорила она невозможно смешное слово и строго посмотрела Максиму куда-то в переносицу.

– Да ни в коем случае, – почему-то расхохотался он и подхватил Надю на руки.

Сначала она ждала, чутко прислушиваясь к звукам из-за дверей и формулируя строгую отповедь, мол, честные женщины – они ого-го, в обиду себя не дают. Потом просто ждала, потом даже начала обижаться. И как-то незаметно уснула.

Утро воскресенья было хмурым, под стать Надюшиному настроению. Женщины – они такие. Говорят одно, думают другое, а хотят вообще – третьего, не всегда четко понимая, чего именно.

Максим «не воспользовался».

– Я думал, ты порадуешь меня завтраком, – оповестил он Надежду, опасливо заглянувшую в кухню.

– С чего это? – мрачно фыркнула девушка.

– Действительно, не женское это дело – завтраки готовить. – Он вдруг оглянулся и внимательно уставился на недовольную гостью. Судя но нахальной физиономии, ему что-то чрезвычайно нравилось. – Чего такая невеселая?

– Просто.

– А-а-а. Целоваться больше не будем?