С риском для жизни

Часть вторая

Теплее, еще теплее!..

I

Стиральная машина барахлила. Тамара выставила обычный режим стирки, а машинка вместо этого устроила представление с тройным полосканием, да еще и самовольно увеличив температуру воды до шестидесяти градусов. Чтобы заново приручить агрегат, Тамара отыскала инструкцию и долго вникала в английский текст, единственной достойной альтернативой которому был польский.

После этого машинка перестала артачиться, зато случилось множество всяких других неприятностей. Для начала отключили электричество. Потом полетели настройки компьютера и пропал интернет. Наконец позвонил редактор и сказал, что материал про аварию на проспекте Пушкина не пойдет, слишком мелко.

– Но там же драка была, – вступилась за свою статью Тамара. – Владельца «тойоты» в травматологию отвезли, хотя после столкновения у него ни переломов, ни сотрясения не было.

– Ерунда, – сказал редактор. – Ты столичную криминальную хронику давно читала? Вот там красота. И убийства тебе, и поджоги, и групповые изнасилования…

Они поговорили еще немного о преимуществах жизни в мегаполисе, после чего редактор тамарину заметку все-таки принял. Но радости от этого было мало. Две тысячи знаков с пробелами – курам на смех. Разве что пару колготок купишь за такой гонорар, но работать на колготки скучно, тошно и непродуктивно.

Решив, что на ужин сойдет вчерашний салат «Мимоза» с одним рыбным стейком на двоих, Тамара взяла детектив и устроилась в кресле у окна.

«Устал я от жизни такой», – сказал герой романа.

«Так сдохни», – сказал ему приятель и выстрелил в упор.

Через две страницы выяснилось, что герой был в бронежилете. Еще через одну его бросила жена. Тамара подобрала под себя ноги и захрустела печеньем. На середине книги ноги затекли и пришлось идти включать свет. А потом пришел Бастрыга, так что про свидание героя с новой избранницей Тамаре узнать не пришлось.

– Голодный? – спросила она.

– Очень, – ответил Бастрыга, моя руки в ванной комнате. – Сегодня пообедать не получилось. Один придурок, вместо того, чтобы повеситься самому, сначала повесил жену и ребенка. Сам сообщил об этом в полицию, но наряд в дом не пустил, отстреливался из охотничьего ружья, пока его не уложили гранатой. Теперь возбуждено сразу два дела, и оба висят на мне. Как будто мне без них заниматься нечем.

Вытирая руки, Бастрыга уронил полотенце и наступил на него. Тамара хотела сделать ему замечание, но передумала. Не самый подходящий момент для того, чтобы учить любовника аккуратности.

– Опять «Мимоза»? – недовольно буркнул он, усаживаясь за стол.

– Есть еще семга, – быстро сказала Тамара.

– Тоже вчерашняя?

Бастрыга придвинул тарелку и наклонился, нюхая салат. Лицо его выражало брезгливость. Как будто перед его носом был не салат, а кошачье дерьмо.

– А знаешь что, – воскликнула Тамара с деланным оживлением, – давай коньячку выпьем? Так хочется крепкого.

Бастрыга поморщился и кивнул:

– Ну давай, неси.

Захотелось как следует врезать ему по башке сковородой, чтобы не гримасничал за столом. Тамара со звоном бросила вилку в свою тарелку.

– Там, где я воспитывалась, было принято, чтобы мужчины ухаживали за дамами. Готовь ему, стирай, а вместо благодарности «давай неси».

– Рад слышать о твоем благородном происхождении, – сказал Бастрыга. – А то у меня имелись другие сведения. Неблагополучные родители, трудное детство и так далее.

Тамара почувствовала, что краснеет – краснеет столь стремительно и бесповоротно, что скрыть это невозможно. Лицо, шея, грудь, даже плечи, все пылало.

– Ты что, рылся в моей биографии? – спросила она с ненавистью.

– Просто слухи доходили, – ответил Бастрыга спокойно. – Так как насчет коньячку? Или ты передумала?

Это был тот решающий момент, который однажды наступает в жизни каждого. Момент истины. От выбора Тамары сейчас зависела ее дальнейшая жизнь, ну, по крайней мере обозримое ее будущее. Можно остаться сидеть, а можно встать и сходить за бутылкой и рюмками. Бастрыга поставил Тамару перед выбором. Он не скрывал, что решил указать ей на ее место. Прежде уже происходило нечто в этом роде, но не столь прямолинейно и откровенно.

Отодвинувшись вместе со стулом, Тамара поднялась из-за стола. Бастрыга наблюдал за ней с насмешливым любопытством. Ах, как хотелось швырнуть ему в лицо тарелку с недоеденным салатом!

Когда Тамара сходила к бару и вернулась оттуда с бутылкой, от недавнего румянца и следа не осталось. Бледная и холодная – вот какой она была. Очень бледная и холодная.

Они выпили. Поговорили о каких-то пустяках. Потом, улыбаясь, Бастрыга заставил Тамару встать, прижал ее к стенке и овладел ею. Она сопротивлялась и даже кусалась, но не сильно, а под конец повисла на нем всем весом, вскрикивая и сотрясаясь. Пережитое унижение странным образом усиливало наслаждение. Запершись в ванной комнате, Тамара посмотрела на свое отражение в зеркале и назвала себя шлюхой.

Вытираясь после обжигающе-горячего душа, она машинально прислушивалась к голосу Бастрыги, говорившего по телефону.