С русскими не играют

Любезный князь! Вся германская земля и народ чувствуют искреннее желание показать вам в день вашего семидесятилетия, что память обо всем совершенном вами для величия Германии жива во многих благодарных сердцах. А я испытываю горячую потребность выразить вам сегодня, как глубоко я счастлив, что нация охвачена этим порывом признательности и почтения к вам. Я счастлив за вас, ибо это признание воистину в высочайшей мере заслужено вами. Мне приятно видеть, что подобное настроение так широко распространено, ибо нацию украшает в настоящем и усиливает ее вера в будущее, если она возвращает дань уважения и прославляет заслуги своих государственных мужей. Участие в этом празднестве составляет для меня и для моего дома истинную отраду. Посылая вам картину «провозглашение империи в Версале», мы хотим выразить вам чувства благодарности, одухотворяющие нас при этом, ибо она изображает один из величайших моментов в истории дома Гогенцоллернов, о котором нельзя упомянуть, не вспомнив о ваших заслугах. Вы знаете, любезный князь, что я всегда буду испытывать к вам величайшее доверие, самую искреннюю благосклонность и самую горячую благодарность! Впрочем, в настоящем письме я лишь повторяю то, что я уже много раз говорил вам. Картина же наглядно покажет отдаленнейшим вашим потомкам, что ваш император и король и его дом вполне сознавали, чем они вам обязаны. С этими мыслями и чувствами я заканчиваю это письмо. Благодарный и искренне преданный вам император и король

Вильгельм».

«Любезный князь, 23 сентября сего года вы празднуете день, в который 25 лет тому назад я призвал вас в мое государственное министерство и вскоре передал вам главенство над ним. Выдающиеся достижения, которых вы добились на службе отечеству еще ранее, при исполнении самых разнообразных и значимых поручений, дали мне право доверить вам эту наивысшую должность. История последней четверти настоящего столетия показывает, что я не ошибся, остановив свой выбор на вас. Вы являли яркий пример истинной любви к отечеству и неутомимости в труде, часто пренебрегали своим здоровьем. Как в военное, так и в мирное время вы бдительно следили за трудностями, иногда громоздившимися одна на другую, и всегда благоприятно разрешали их. Вы привели Пруссию к лаврам и славе и удостоили ее такого места в мировой истории, которого никто не мог и желать. Такие заслуги дают мне полное право открыть 23 сентября, в день двадцатипятилетнего юбилея, благодарственной молитвою к Господу Богу за то, что он послал мне вас в поддержку, дабы Его воля свершилась на земле. Еще раз приношу вам за все это признательность. От всего наполненного благодарностью сердца желаю вам счастья и от души желаю, чтобы вы надолго еще сохранили силы для служения на благо трона и отчизны. Ваш вечно благодарный король и друг

Вильгельм.

Берлин, 23 сентября 1887 г.

P.S. В воспоминание об истекших 25 годах посылаю вам изображение того здания, в котором нам пришлось обсуждать и выполнять столь ответственные решения, служившие всегда к чести и благу Пруссии, а ныне, надо надеяться, и Германии».

Последнее письмо императора я получил 23 декабря 1887 г. По сравнению с предыдущими по слогу и по почерку этого письма было заметно, что императору в последние три месяца стало гораздо труднее письменно излагать свои мысли и самому писать; но это не мешало ясности его суждений, проявлениям отеческой чуткости к чувствам своего больного сына и монаршей заботливости о надлежащем образовании своего внука. Было бы несправедливо при воспроизведении этого письма что-либо улучшать в нем.

«Берлин, 23 декабря 1887 г.