С/с. Том 8

Проехав Оушн-авеню, мы двинулись по дороге, которая вела к подножию возвышенности, окружавшей город. Я не смог как следует рассмотреть шофера по той причине, что ловкач пригнулся к баранке, а его фуражка была надвинута на глаза. Пока мы катили в темноте, он не обмолвился ни единым словом.

Мы немного поплутали, потом свернули в ущелье и продолжили путь по неровной, поросшей кустарником с обеих сторон, дороге. Время от времени нам попадались дома. Ни в одном из них не было освещенных окон.

Через непродолжительное время я оставил попытки запомнить дорогу, по которой мы ехали, и оставил всякую надежду на дополнительный гонорар плюс к тем двум бумажкам, которые я так предусмотрительно отослал в банк. Если бы толстяк снова пришел в мое бюро, я предпочел бы прелести банкротства, чем все это. Ни от кого, кроме него, я не слышал такой наглой и дурацкой лжи. Мне предстояло ограбить сейф. Для этого состряпан весь этот винегрет. Бедная, маленькая, голая женщина боится большого злого миллионера, ха-ха-ха.

Я не поверил ни единому его слову. Просто Герман желает получить нечто из сейфа Бретта. Может, это и была пудреница, я не мог знать этого, но какая бы вещь там ни лежала, она была очень ценной для Германа. Вся эта история представлялась мне настолько опасной, что если выпутаюсь, то смоюсь без оглядки. У него хватило наглости предложить ограбить сейф Бретта за тот мизер, который он мне пообещал? Да, я взял деньги, но это еще не означало, что, поумнев, я не откажусь от этой авантюры. Он утверждает, что я — пройдоха.

Возможно, но я не такой простофиля, каким кажусь с первого взгляда, и не собираюсь таскать каштаны из огня чужому дяде. Вот что говорил я себе, и был уверен в правильности своих суждений.

Мы катили по дну ущелья. Стемнело. Сырость забралась даже в салон «паккарда». Свет фар рассеивался в тумане и затруднял видимость. Иногда из темноты и мрака доносилось кваканье, сквозь запотевшие окна машины луна казалась лицом покойника, а звезды — бриллиантовыми бусинками.

Внезапно машина свернула в сторону и углубилась в узкую аллее, с обеих сторон которой возвышалась каменная ограда.

Еще через мгновение она остановилась, и я увидел освещенные окна, словно висящие в темноте. Все вокруг было спокойно, недвижимо и бездыханно, как в камере смертника тюрьмы Сан-Квентин. Свет фар брызнул на входную дверь, на каменных львов, присевших на задние лапы и, казалось, готовых прыгнуть в любую секунду. Входная дверь была усеяна головками медных гвоздей и выглядела достаточно прочной, чтобы выдержать прямой удар античного тарана, который я видел в каком-то псевдоисторическом боевике.

Шофер, подбежав к задней дверце, помог Герману выбраться.

Свет упал на лицо, и мне удалось внимательно рассмотреть его. Что-то в этом крючковатом носе и толстых губах показалось мне знакомым. Я уже несколько раз видел этого человека, но не мог вспомнить где.

— Отведите машину, — приказал Герман, — и принесите сандвичи, да не забудьте предварительно вымыть руки, прежде чем хвататься за хлеб.

— Хорошо, мсье, — сказал шофер, бросив на Германа взгляд, полный ненависти. Я счел это полезным. Когда играешь в такие игры, необходимо знать, кто против кого.

Герман открыл входную дверь, и она проглотила его.

Я последовал за ним. Мы прошли через холл, в конце которого располагалась лестница. Двойная дверь вела в большой зал. Нас не встречала прислуга — никто, казалось, не заметил нашего прихода. Герман снял шляпу и сбросил пальто. И даже без этих атрибутов он имел достаточно внушительный вид.

На макушке у него наметилась лысина, а волосы были подстрижены так коротко, что их почти не было заметно.

— Входите, мистер Джексон, и чувствуйте себя как дома.

Я вошел в большой зал за Германом. Когда мы шли с ним рядом, я походил на буксир, сопровождавший океанский лайнер.

Комната была обставлена двумя глубокими кожаными креслами, стоявшими перед камином. На вощеном паркете лежали персидские ковры. Вдоль стены, перед окном, стоял длинный, резной стол с батареей початых бутылок и кучей немытых фужеров. Худощавый, элегантно одетый мужчина возник из кресла.

— Доминик, это мистер Джексон, — сказал Герман. — А это — мой компаньон, мистер Паркер.

Мое внимание было приковано к бутылкам, но я кивнул, чтобы показаться любезным.

Паркер ответил мне тем же. Он изучал меня, и недовольная гримаса явно свидетельствовала, что мой вид ему не по душе.

— Ах да, детектив! — сказал он с усмешкой и посмотрел на свои ногти, как это делают женщины, когда посылают вас… погулять.