S-T-I-K-S. Охота на скреббера. Книга 2

Утренняя суета в такой толпе ввела меня в ленивое оцепенение. Я просто сидел на матрасе и смотрел на то, как мечутся остальные до тех пор, пока меня не выгнали с «ложа» святым пинком. Перекусили бутербродами с кофе, загрузили не-ходячих, выгребли весь мусор, утрамбовались в машины, аки сельдь в бочки, и отправились домой. До родного стаба оставалось меньше шести часов езды, настроение у всех – предвкушающее конец нервотрёпки и нервного напряжения.

Анна и Нина всю дорогу выносили мозг вопросами о Парадизе и Улье. Спасибо Арману за чудесную поездку. Увидев первый пост, я, как и все остальные мужики, выдохнули с величайшим облегчением. Анекдот про болтливую жену и мешок семечек, явно взят из жизни. Нет, этих двоих однозначно вместе оставлять нельзя. На пару они лупят болтовнёй хлеще, чем ЗУ-23 – свинцом.

– Привет, Прапор! Ты чего, обратно на передовой? – громко спросил Кир, остановившись у шлагбаума. – Аби с тобой?

– Здорово, – взмахнул он рукой, всех приветствуя. – С Лешим остался. Как съездили? – вопросительно глянул в мою сторону. Я отрицательно качнул головой. Прапор досадливо дёрнул щекой. – Ни чё, ещё не вечер, – кивнул он. – А это что за женский батальон у вас, – указал взглядом на притихших девушек.

– У нас сборная полов, – улыбнулся Кир. – десять пленных у муров отбили. Ты это, Батону звякни, пусть палаты готовит на десять человек. Двое совсем тяжёлые. И Седой пусть туда же подтянется, если не сильно занят.

– Не вопрос. Вечером состыкуемся, или отдыхать будете?

– Состыкуемся. Интересного много. Есть чего рассказать. Созвонимся.

– Давай. – Прапор махнул нам рукой, и шлагбаум пополз наверх.

Вот и родные стены показались. Как же я рад снова оказаться дома…

Глава 4

Холодный, неприятный, весенний Питерский ветер забирался, казалось, прямо в душу, и выдувал всё хорошее и доброе…

Люди торопились по только им самим известным делам, отворачивая лица от прохожих и шепча проклятья встречному, колючему ветру. Надо заметить, что проклятья эти были высококультурными, потому что люди-то были Питерскими…

Семен шёл по знакомой аллее парка… Он отчётливо вбивал каждый шаг в асфальтированную дорожку, и с улыбкой вспоминал, как не так уж и давно, по меркам Джинов, он шёл по этим же дорожкам, но тогда они были вымощены крепкой, добротной брусчаткой. Семен улыбался – он единственный, кто улыбался в парке в то утро. Он вспоминал…

Тот отпуск ему не забыть… Семен всегда проводил отпуск на Земле, в отличии от коллег. Он очень любил людей – неуклюжих, немощных, но таких похожих на них, Джинов.

Все друзья Семена смеялись над его увлечением, и убеждали его, что это вымирающий вид, который убивает себя сам. Семен отмахивался и с прежней силой верил в Людей. Он и ещё его арестованный и отбывающий наказание друг Прометей.

– Доиграешься, – говорили ему, – отправишься прямиком за Прометеем. И будете сидеть оба и любить людей.

Друзья издевательски смеялись и неслись дальше…

Семен вспоминал, и картинки тех дней проплывали перед его глазами.

В тот раз он явился в образе гимназиста и подружился с прекрасными молодыми амбициозными людьми.

Какие великолепные розыгрыши придумывал Кюхельбекер для юного Пушкина… как они вместе хохотали…

Омрачало его любовь к людям только одно: люди думали о чём угодно, но только не о своём здоровье. Это больно задевало Семена и удивляло. Они просили денег и славы, и, о-о, ужас, смерти и недугов для других людей… и ещё тысячи нелепых и странных желаний, непонятных для Джина.

Они просили вечной жизни… Настойчиво, с какой-то маниакальной убеждённостью, что вечная жизнь принесёт им счастье. Несколько раз Семен, разозлившись, давал им их вечную жизнь, но… стыдно вспомнить, с небольшим бонусом: с такой же вечной, как и их новая жизнь, зубной болью.

Но, как бы там ни было, Семен продолжал верить в человечество. Он знал, что люди справятся со своими извечными заблуждениями, и в мире их навсегда поселятся любовь, процветание, здоровье, радость…

– Ээ-ээ, мужчина… Закурить не найдётся?

Семен, выдернутый из воспоминаний хриплым голосом, с удивлением уставился на обратившегося к нему человека:

– Это Вы мне? – спросил Джин, ткнув себя указательным пальцем в грудь.

Человек утвердительно кивнул и… смущённо улыбнулся:

– Мне, право, неловко отвлекать вас подобными просьбами, но очень курить хочется. Простите, – на всякий случай извинился он.

Семен присмотрелся к человеку, и увиденное его очень огорчило. Слишком нелицеприятную картину представлял собою просящий: потрёпанная изрядно верхняя одежда, неумытый, небритый, со взъерошенными волосами. Вид человек имел, мягко говоря, непрезентабельный. И амбре, исходящее от него, не делало воздух приятным…

«И всё же это человек» – подумал Семен и, улыбнувшись, присел рядом с ним.

– Вы хотите курить? – продолжая приветливо улыбаться, спросил Семен. Порывшись в кармане, он извлёк из его недр пачку прекрасного табака и протянул человеку, – Пожалуйста, курите.

Человек странно посмотрел на протянутый табак и, взяв его, спросил:

– И что это за штуковина такая?

Семен понял, что промахнулся с табаком и сказал: