С третьей попытки

Ясно, что с прибытием на место столкновения омоновцев ситуация переменила знак, и было уже нереально надеяться сорвать с лоха возмещение за вину своего растяпы-водителя. Однако и в этот момент для вляпавшихся в переделку бандитов еще не всё было потеряно. Достаточно было признать вину своего водителя, и, чтобы не связываться с длительной канителью (вызов гаишников, составление про­то­кола и т.д.), урегулировать вопрос на месте. Разбитая у фургона фара, поцарапанное крыло – ну, на сколько это может потянуть? Пары сотен баксов за глаза хватит. Чепуха. Быстро сообразив всё это, старшой пробормотал нечто примирительное заметно приободрившемуся водителю фургона и уже готов был полезть в карман за бумажником. Еще чуть-чуть и вся напряженность ситуации сошла бы на нет. Понятно, что на последовавшей за этим бандитской «летучке» Тимоша, вероятно, наложил бы на провинившегося водилу солидный штраф

за халатность в управлении автотранспортным средством, которая привела к значительному повреждению дорогостоящего автомобиля и поставила под угрозу выполнение боевого задания. Легко бы не отделались и старшой со своим напарником – они ведь тоже напортачили. Может, старшого и разжаловали бы в рядовые бойцы

или еще как-то наказали. Но всё это было бы пустяками, по сравнению с тем, что последовало на самом деле. Трудно противостоять закону чередования светлых и темных полос в жизни каждого из нас. Никакая рациональная стратегия здесь неприменима. Всякий, с кем произошла какая-либо неприятность, может ожидать от судьбы и других пакостей – раз пошла такая полоса, – но, с чем они будут связаны и откуда ждать опасность, предсказать невозможно. Ясно только одно: пришла беда – отворяй ворота. Остается только надеяться, что полоса эта долго не продлится и сменится на более светлую, приносящую успех и удачу во всех твоих делах. Так вот, в описываемом случае темная полоса, в которую угодили братки, еще только разворачивалась и гарантировала им всё большие передряги.

Дотошный сержант, которого что-то, по-видимому, насторожило в поведении бандитов – возможно, ему показалась подозрительной именно уступчивость этого самого Кренделя и его явное желание побыстрее уладить конфликт, – велел омоновцам

обшмонать, на всякий случай, бандитского старшого и его подручных и не спускать с них глаз – пусть ждут. Водителю фургона, успевшему получить от Кренделя две зеленые бумажки и внутренне бурно радующемуся тому, что так удачно обернулось дело, было сказано заехать во двор и тоже никуда не отлучаться. Сам же милиционер, недолго побеседовав с расположившимися на лавочке женщинами, отправился в указанный ему подъезд. Вышел он оттуда минут через десять, и его серьезный озабоченный вид говорил о том, что ему удалось наткнуться на нечто заслуживающее пристального внимания. В подъезде он, как можно предположить, нашел свидетелей, которые что-то видели и что-то слышали. Например, крики и звуки падения чего-то тяжелого (мебели?), доносящиеся из квартиры на четвертом этаже, где проживал некий иностранец, с неделю назад снявший это жилье у Людмилы – хозяйки квартиры, обитавшей где-то в другом месте. На настойчивые звонки и стук в двери попавшей под подозрение квартиры никто не отвечал, и сержант, сопоставив этот факт с нетерпением братков

, стремящихся побыстрее убраться куда-нибудь подальше, резонно заключил, что дело здесь не чисто.

Из своей патрульной машины он по рации вызвал на предполагаемое место происшествия оперативную группу и сообщил выясненный у соседей телефон Людмилы, чтобы предупредить хозяйку и доставить ее на место. Сам же сержант со своими подчиненными отконвоировал задержанных бандитов вместе с их джипом в отделение милиции. Туда же, по указанию милиционера, пешком отправился и водитель фургона.

И часа не прошло, как прибывшие по указанному адресу оперативники вместе с захватившей свои ключи Людмилой перешагнули порог заподозренной квартиры. Достаточно было беглого взгляда в комнату, чтобы главный в этой группе скомандовал:

– Стоп. Тормозим. Ерошкин, давай по соседям – понятые нужны.