С царем в Тобольске. Воспоминания охранника Николая II

– Я не могу, господин комиссар, это сделать. Народ узнает, нас разгромят, – запротестовал начальник милиции.

– Городская управа – тем более, – говорит председатель управы.

– Господа, вы можете сдать вино в больницы.

– Больницы не примут. Мы не ручаемся, – заявляет врач Варнаков. – Самое лучшее, господин комиссар, оставить его у вас во дворе. У вас свой отряд.

– Благодарю вас, доктор, за совет. Вы знаете, что это будет значить. Около нашего дома и губернаторского будет скопляться горючий материал и приманка. Нет, этого я не допущу, скорее прикажу уничтожить вино. Но прежде чем на это решиться, предлагаю вам, доктор, взять вино для больных и раненых.

– Что вы, что вы! Избавьте нас! – отказывается врач Варнаков.

Повторяю свое предложение с большей настойчивостью, ибо по собравшейся толпе и по растущему недовольству против наших офицеров ясно вижу, что надо действовать быстрее и решительнее, иначе придется разогнать оружием, что совершенно нежелательно и даже вредно. На мое предложение получаю вторичный отказ.

– В таком случае я сейчас же прикажу уничтожить вино. Единственная возможность сберечь его для больных в больницах исчезает…

– А ответственность вы берете на себя? – как-то робко спросил врач Варнаков.

– Разумеется, с указанием на окружающие обстоятельства, – ответил я. – Вы боитесь ответственности и не боитесь оставить больных и слабых без помощи.

После этого все начали охать и ахать, жалеть доброе вино, которое могло бы пригодиться для слабых больных. Но никаких мер никто не предлагал. Собравшаяся же толпа, серая и темная, ждала наступления вечера… Надо было выбирать между уничтожением вина и уничтожением людей. Выбор ясен.

Был составлен протокол, который я подписал. И все вино в присутствии начальника милиции, городского головы и под наблюдением моего помощника и одного офицера было выброшено в Иртыш.

Недовольная толпа растаяла. Уходя, многие открыто ворчали. «Сколько добра в Иртыш спущено по капризу комиссара», – говорили одни. «А все же вино было прислано для офицеров, – ворчали некоторые солдаты нашего отряда. – Надо будет спросить комиссара, когда получится ответ из Петрограда…». «А этого полковника назад до ответа мы не отпустим», – прибавил Рысев, председатель роты 2-го полка. Поход на офицеров не удался, но приблизительно в это же время зародилась идея нападения на дом губернатора… Всех этих условий не могли знать ни Боткин, ни Долгоруков.

Октябрьский переворот в 1917 году

Сведения об этом перевороте достигали Тобольска отрывочно. Невозможно было составить истинного представления о том, что творится в столицах. Телеграммы Керенского были очень кратки и односторонни, газетные сообщения отличались яркой партийностью и блистали только полемикой. Мое положение в Тобольске было весьма щекотливое, и я более чем когда-либо желал, чтобы скорее собралось Учредительное собрание и освободило меня от тяжелой обязанности. Октябрьский переворот произвел гнетущее впечатление не только на бывшего царя, но и на свитских. Из газет они видели, что делается в Питере. Николай II долго молча переживал и никогда со мной не разговаривал об этом. Но вот, когда получились газетные сообщения о разграблении винных подвалов в Зимнем дворце, он нервно спросил меня:

– Неужели Керенский не может приостановить такое своеволие?

– По-видимому, не может… Толпа везде и всегда остается толпой.

– Как же так? Александр Федорович поставлен народом… народ должен подчиниться… не своевольничать… Керенский любимец солдат… – как-то желчно сказал бывший царь.

– Мы здесь слишком далеко от всего; нам трудно судить о событиях в России. Но для меня все эксцессы толпы понятны и не неожиданны. Помните японскую войну? Вам, Николай Александрович, известна мобилизация 1914 года в Кузнецке, Барнауле и других городах… Как там новобранцы громили здания монополий, как разбивали винные лавки… Какие творили безобразия! Почему-то в Германии, Австрии ничего подобного не совершилось. Как будто там не было толпы.

По-видимому, мое объяснение было совсем непонятно бывшему царю. Он, помолчав несколько минут, сказал:

– Но зачем же разорять дворец? Почему не остановить толпу?.. Зачем допускать грабежи и уничтожение богатств?..