С волками жить

Его заинтриговало, он был без гроша и не прочь порвать себе актерскую целку в нынешней постановке под названием «В ожидании кабельщика», но под софитами вся его живость увяла. Несколько дней спустя он предложил Фрее свой проект со скрытым камкордером, она восхитилась этой развратной изобретательности, и последние девять месяцев каждую пятницу он доставлял плоды своих «полевых исследований» к ее суматошному порогу.

Женщиной Фрея была замечательной, ее особый гений – в осознании необычайной преобразующей силы видеокамеры, «самой действенной эротической игрушки, придуманной до сих пор», и ее потенциала как орудия освобождения. На официальных футболках «Клевой кошки» изображался камкордер над девизом «IN HOC SIGNO VINCES»[70]

. Ее поразительный успех основывался на методично зарабатываемой высокой оценке все более значительной доли героев демократии, простого народа, средних джейн и джо (да пребудут эти референты вечно обратными), кто бурно приветствовал ее виляющую проходочку до намасленного шеста «бизнеса» от «безымянной дырки» – как типично замечал какой-нибудь типичный сосисочный оператор – в раннем дрочфесте для мотелей к суперзвездному царствованию в заголовках афиш прибыльнейшего киносериала в истории промышленности взрослого видео. (Перри, само собой, обладал полным комплектом коллекционного издания, переплетенного в латекс.) Поэтому, когда она удалилась от активного исполнения, поклонников у нее осталось достаточное число, так что производственные средства легко добывались на запуск ее собственных видео, жаркого наслажденья с «женской точки зрения», измышленные специально для пар, мужчин и женщин вместе, а не просто для обычной бородатой половины полового уравнения. Цель ее – удалить с поля стереотипный секс для стереотипных мужчин с замедленным развитием – постепенно преобразовалась в праздник обычных людей, ее поклонников, которых поощряли покупать, брать напрокат, заимствовать оборудование и записывать на пленку себя, записывать своих друзей, раскрепощать спальню, раскрепощать квартал, ибо здесь теперь был секс не только в том стиле, в каком им занимались соседи, но и самим этим сексом занимались соседи: партизанская панковская эстетика, переведенная в игру голышом, – сливки любительского предприятия запечатлелись в прибыльной линейке Фреи «Домашние пряности», кавалькаде телесных типов от качков до поросят с половыми атрибутами всех размеров и очертаний, в подлинном портрете Америки в игре.

Конечно, некоторую долю этих так называемых «рукоблудств» выполняли подсадные: такие сцены сама Фрея режиссировала и снимала как нелегальные уроки одобренной самой Фреей методики деления радостью равноправного секса. Разбрасывай семена – и пусть миметическое желанье идет своим ходом. Новичок после начального периода опаски и смущения обнаруживал, что игра на камеру, для зрителя внутри зрителя, для этой встроенной публики в голове у каждого медийного ребенка, высвобождает нежданные возможности для восторга. В кривом зеркале камкордера все были звездами. Рассматривай себя как образ, становись образом, какой хочешь увидеть. Никогда прежде внутренне присущие технике возбуждающие свойства не поддерживались так бодро. Улучшались технологии – и половые, и видео. Поступали свидетельства от пар, которые утверждали, что не могут уже заниматься любовью без присутствия камеры, а другие возбуждались в магазинах электроники. Похоже, за стенами спален всей нации происходило нечто важное, что-то общественно историческое, так чему ж тут удивляться, если юный Перри желал, чтобы этот длинный лимузин быстренько подбросил его к волшебному царству? Партии убогих кассет, которые он бросал к ногам Фреи, как свежую убоину, были его билетом ко всеохватному нимбу ее славы и тем жестом, какой, он знал, несмотря на критику время от времени, она ценила, перерабатывались ли его подношения в коммерческие корма или же закладывались вертикально на хранение в ее частную библиотеку наслаждений, в эти сплошные окружающие со всех сторон полки поцелуев, лизания, стонов и вздохов – ее дар той великолепной стране, где сбылись ее подростковые зимние мечты.

Она окинула Перри взглядом наездницы, нюхающей стек.

– Сегодня вечером я хочу, чтоб ты мне постоял за камерой. Будет мероприятие. Карла Дайна знаешь?

Нет, его он не знал, и описанию этого человека не удалось выделить его в уме у Перри из стаи «симпатичных эксцентриков», что кишели в этих владениях, словно бестолковые лемминги.

– Сегодня, дорогой мой, фантазия всей жизни мистера Дайна при нашей помощи наконец осуществится. Мы распинаем его на старом дубе за домом.

– Настоящими гвоздями?

– Ох, Перри, какой же ты зловредный. Нет, бесенок мой, он желает, чтобы его прикрепили кожаными тангами, как в самом начале делали, конечно, и хочет, чтобы гадких римских центурионов сменило половозрелое племя разоблаченных дев, причем одной при его затянувшейся агонии нужно будет ему отсасывать.

– Похоже, у мистера Дайна слишком много свободного времени.