С высоты птичьего полета

Так и видишь теперь вспоминая: высокая монпарнасская башня над метро и вокзалом, магазины роскошного платья на её первом этаже, пустота торгового помещения, а в паре сотен метров, рядом с «Тати» целый день не поднимает голову человек на тротуаре. Рядом с ним плакатик, объясняющий, что вынудило его выйти попрошайкой на тротуар. А люди спешат, одни сторонятся, другие привыкли, и он безмолвно взывает к ним, не показывая лица.

«Зачем убийцам дестабилизировать французскую демократию? – спрашивает еженедельник „Нувель обсерватер”. – Чтобы спровоцировать приход к власти крайне правых, ксенофобов и антиарабов, которые восстановят смертную казнь и приступят к массовому выселению иностранцев?»

Этой весной к власти уже пришла коалиция правых во главе с мэром Парижа Жаком Шираком. Левые силы были потеснены. В парламенте появились и ультраправые во главе с Ле Пеном из «Национального фронта». Началась денационализация, отмена контроля над увольнениями. Ле Пен назвал направляющей оружие террористов «руку Москвы» и потребовал после взрыва в «Тати» создания «правительства общественного спасения». В дыму взрывов, в обстановке страха и паники правые прокладывали свой жесткий курс.

Страх поселился на улицах Парижа. Проверяются сумки у входов в магазины, в кафе. Где взорвётся следующая бомба? Мы волнуемся вместе с парижанами, хотя мы от них за тысячи километров, в Москве.

Двадцать лет спустя

На октябрьскую встречу в Москву стороны прибыли не с пустыми руками. Среди проработок и французское представление о конструкции на внешней оболочке станции, нарисованное машиной. До чего же оно было далеко от действительности, хотя бы от рисунка в журнале «Наука и жизнь», аксонометрии, иллюстрации к статье директора пилотируемых международных программ Ю. П. Семенова и инженера-проектанта Л. А. Горшкова. По просьбе французской делегации каждый участник встречи получил по журналу. Но как далека реальность от схемы, так же, как порой несопоставимы «наука и жизнь».

Нам приходилось выполнять десятки разных стыковок, и прежде всего в языке. Библейская притча о сооружении Вавилонской башни взяла в основу миф о многонациональном крупном сооружении. Возможно, реальные события послужили основой мифа. Иранское информационное агентство сообщило о решении восстановить легендарный Вавилон. Он был, утверждают раскопки, четыре тысячи лет на берегу Евфрата. Уже обнаружили основание великой Вавилонской башни.

По мифу, реальная божественная кара заключалась в наказании разноязычьем: «Смешали язык их, чтобы один не понимал другого». Строители башни так и не смогли договориться, и началось знаменитое вавилонское столпотворение. Теперь мы поступаем вопреки библейской притче – разноязыкие возводят «башню до небес».

Но в чём проблема? Нужен язык – учи. Даже муравьи обучаются языку. Установлено, что они делятся друг с другом сведениями и учат язык. Он не известен муравьям от рождения и прививается воспитанием. Словом, было бы желание и время, и обучить можно даже муравья. У нас же, к сожалению, времени не было. Не было и уверенности, что ты поедешь в следующий раз; все в этой части было зыбко и зависело от многих причин.

В мире, сначала опять-таки не у нас, появились уже языковые компьютеры, выполняющие синхронный перевод. Правда, лексикон их ограничен и обязательно обучение пониманию голоса пользователя. Но, как говорится, «лиха беда начало», вот-вот появятся эрудиты компьютеры-переводчики, а пока с нами работали высокооплачиваемые синхронные переводчики.

Словарь космонавтики создавался первоначально на русском. В нём много русских слов. Однако в технике, и особенно во время космического полета, необходимо однозначное понимание. И хотя партнеры, возможно, читают мысли друг друга, необратимость многих операций не позволяет использовать приблизительный смысл. К тому же звучание на чужом языке не всегда правильно истолковывается. Ещё Вяземским был описан иностранец, пытавшийся о смысле судить по звучанию. Так, например, ему слово «телятина» показалось нежным обращением к женщине, а слово «дружище» он посчитал грубым ругательством.

Разночтения недопустимы, и нужен единый полётный язык, которым стал русский. И нам пришлось неустанно править русский перевод. Тогда, в октябре, начиная, мы буксовали в словесных ухабах. Мы формулировали предложения по-русски, затем французы брались за текст, и часто смысл уходил. Мы снова начинали попытку текстового сближения. Выходило мучительно медленно в условиях острого дефицита времени. Так получалось до тех пор, пока не возникло взаимное доверие, и мы не пришли к простой и полезной мысли, что каждый язык найдёт свои точные выражения, передающие смысл. Ведущим здесь станет русский, полётный, тогда французский будет справочным, вспомогательным.