Сабля Волынского

В своих посланиях к августейшим особам Артемий Волынский часто жаловался на бедность, доходящую до нищеты. И эта форма мимикрии в жестоком мире непрерывной борьбы, где знатного барина могут за волосы выволочь из дворца на мороз точно так же, как последнего холопа, отняв у него все, вплоть до нательной одежды, не была сплошным лицемерием и притворством, как может показаться на первый взгляд.

Несмотря на княжеские корни, семья Волынского не относилась к боярской элите и не была богатой. К тому же, мачеха Артемия Петровича оказалась беспутной, промотала семейное состояние и оставила без средств двух пасынков – Артемия и Ивана.

Свою службу при Петре Первом юный Артемий начинал рядовым солдатом, он «рос» по службе не благодаря происхождению, но ценою риска, трудов и мук. Он участвовал в многочисленных военных акциях, включая битву при Лесной и великое Полтавское побоище, доставлял секретные донесения под пулями шведов и запорожцев, задыхался от смрада в адской тюремной яме Константинополя, умирал от жажды и лихорадки в пустынях

Персиды, дрался в рукопашной со свирепыми кавказскими горцами и гонялся по степям за мятежными калмыцкими князьками, заочно приговорившими его к смерти.

Но главное, он постоянно чувствовал макушкой занесенный чугунный кулак своего обожаемого, бешеного патрона – Петра Великого.

При Петре Первом Волынский дослужился до полковника и губернатора Астрахани. Он вошел в ближний круг царской фамилии, женившись на кузине царя. Но, по сравнению с такими «птенцами гнезда Петрова», как Меншиков, уровень его доходов был более чем скромным, как и масштабы его воровства.

Дальнейшая карьера Волынского продвигалась рывками. Он попадал в тупик, годами прозябая в немилости и даже оказываясь на краю бездны, но при Анне Иоанновне достиг таких высот, каких только может достичь смертный, не находящийся непосредственно во главе государства. Его министерский оклад в шесть тысяч рублей в год показался бы сказочным сыну малозначительного придворного Родионову. Он владел двумя с половиной тысячами крепостных душ в разных уездах страны и прибыльным «бизнесом»: винокуренным заводом в Казанском уезде, обеспечивающим водкой не только Казанскую, но и соседнюю Нижегородскую губернию, а также двумя конными заводами с полуторами сотен отборных лошадей – «аргамаков».

И все же, чем больше он богател, тем больших трат требовало его новое общественное положение, и тем большего размаха жаждала его широкая душа. Так что, сумма его расходов быстро обгоняла его прибыль, он был вечно в долгу, одни – и особенно казенные долги -отдавал в первую очередь, другие – и особенно дружеские – откладывал, а третьи, счета всяких жидов-ювелиров и немцев-каретников, и попросту вычеркивал из своей памяти, перегруженной государственными делами.

Конюшенная канцелярия, которой Волынский управлял с 1732 года, находилась в Москве, и здесь овдовевший Артемий Петрович жил с тремя детьми в своем родовом гнезде на Рождественке. На месте старых боярских хором архитектор Еропкин начал возводить двухэтажные каменные палаты, но строительство затянулось на годы, потом недостроенный дворец погорел, и наконец, Волынский получил повышение, требующее его постоянного присутствия в Петербурге.

Деревянный дом, куда прапорщик Родионов доставил министру посылку из Москвы, состоял из восемнадцати комнат и находился посреди парка на берегу Мойки. Но архитектор Еропкин также построил патрону в Петербурге еще один каменный двухэтажный дом с балконом, на месте современной Английской набережной, в котором тот не жил, возможно, из-за старинного предубеждения московских бояр против «нездорового» каменного жилья, вредного для детей.

Дом такого важного барина, живущего открыто, представлял собою не только место жительства, но и культурный центр, своего рода дворянский дом культуры и отдыха для множества тех людей, которые были сюда вхожи и даже, в каком-то смысле, музей. По крайней мере, нынешние «музейщики» могут по праву считать Волынского своим первым коллегой, организовавшим поиски и хранение реликвий с поля Куликовской битвы.

Так что, ничего удивительного не было в том, что Василий Кубанец, на правах нового приятеля и коллеги, организовал для прапорщика Родионова небольшую экскурсию по владениям барина до того, как гостей пригласят за стол.

Рискуя поскользнуться в непривычных туфлях и растянуться на навощенном полу, Родионов поспевал за Кубанцем по ярко освещенному коридору, длиною с целый переулок, мимо ряда лакеев в алых и белых кафтанах, с золотыми и серебряными позументами, безмолвных и неподвижных, как восковые персоны.

– Вы любите читать? – поинтересовался Кубанец, приглядывая через плечо за неловким прапорщиком.

– Да, когда имею время, – отвечал Родионов не очень уверенно.

Старший брат только начинал приучать его к чтению, и Родионов опасался запутаться в названиях книг перед этим умным, но все-таки подлым служителем.

– Какие ваши преференции? Что вас больше забавляет?