Саблями крещенные

— Так чего они хотят? — спросил вместо баронессы лейтенант. Лот говорил на каком-то местном диалекте, но это проявлялось лишь в его произношении, и д’Артаньян прекрасно понимал, о чем идет речь. — Что означает этот странный визит, который так обеспокоил баронессу?

Лот подозрительно взглянул на незнакомого иностранца.

— Я могу говорить, баронесса Лили?

— Можешь, Лот. Меня это так же интересует, как и господина мушкетера.

— Барон Михаэль, то есть ваш кузен, решил захватить принадлежащий вам замок. Он утверждает, что покойный граф просто выжил из ума. И что все это… все, что связано с завещанием, подстроено. Замок «Вайнцгардт» был обещан ему и принадлежать должен только ему, Михаэлю Вайнцгардту. Так заявляет барон.

— Когда ты узнал об этом? — сурово спросила Лили.

— Поздно вечером. Ночью мчаться сюда не решился. Да мне и не дали бы выйти из имения.

— А сегодня на рассвете ты погнал лошадей на пастбище… Понятно. — Внешне баронесса оставалась совершенно спокойной. Она уже облачилась в костюм и отодвинула полупрозрачную оконную занавеску.

— Так все же: барон решил захватить замок силой или же каким-то образом заставить меня отказаться от Вайнцгардта в свою пользу? — как бы размышляла вслух Лили, выходя из спальни и направляясь в расположенный на этом же этаже кабинет, где обычно принимала гостей. Волосы баронесса расчесывала на ходу. Более тщательно заняться своим туалетом решила попозже, сейчас ей было не до этого.

Д’Артаньян, Лот и присоединившийся к ним Отто Кобург последовали за баронессой.

— Барон фон Вайнцгардт знает, что у замка расположился обоз с охраной? — на ходу поинтересовался мушкетер, как только они оказались в кабинете и Лили села за свой стол. Военный совет замка в сборе. Настало время подумать, что предпринимать дальше.

— Нет, — ответил парнишка. — По-моему, нет. Но повозки стоят на склоне, почти у ворот, поэтому барон заметит их еще издали.

— А ты сообразительный парень.

Кобург метнулся в коридор, прокричал что-то в окно или с балкона и, вернувшись через две-три минуты, доложил:

— Обоз уведут в рощу за северный склон. Морды лошадей стянут повязками. Вряд ли Михаэлю придет в голову, что у замка разбило лагерь целое войско.

— О, нет, лейтенант, с бароном фон Вайнцгардтом я справлюсь сама, — бросила Лили. — Я не хочу, чтобы в нашу вражду вмешивались иностранцы.

Д’Артаньян и Кобург переглянулись: «Она действительно считает, что французы не вправе вмешиваться даже тогда, когда люди барона Михаэля силой попытаются установить свою власть над замком?»

— У меня шестеро воинов, — перехватила их взгляды Лили. — Сама тоже возьмусь за меч, если только барон Михаэль не уймется.

— Он никогда не уймется, — решился вставить свое слово Лот. — Я слышал, с какой ненавистью он говорил о вас.

— Кобург, награди этого паренька, — приказала Лили. — Много людей видело, как он входил в замок?

— Никто. Мой дозорный встретил его у подножия плато. Я наслышан об угрозах барона фон Вайнцгардта и старался упредить его набег.

— Вот как? Почему же до сих пор молчал?

— Не хотел нарушать ваше спокойствие.

— Награди Лота и выведи через тайный выход к реке. Там его никто не заметит.

— Не надо выводить меня, — запротестовал пастух. — Позвольте остаться в замке. Я буду служить вам, баронесса. Денег не нужно, лучше дайте мне лук. В Людвигсхаффене все знают, как метко я стреляю, когда мне это позволяют.

— Что ты скажешь на это, Кобург? — вопросительно взглянула на управителя замка Лили.

— Он действительно хорошо стреляет, — подтвердил Отто. — Об этом знают многие. Парнишка получит и деньги, и лук. Станет ли он во время нападения стрелять в людей своего бывшего хозяина — это его дело.

— Как-никак, у Михаэля около двадцати воинов, — задумчиво произнесла Лили, и трудно было определить, имеет ли сказанное какое-то отношение к луку, предназначенному для Лота. — Среди них — несколько очень опытных. Это немалая сила.

— Я немедленно предупрежу капитана Стомвеля, — молвил д’Артаньян. — Пусть приготовится. Сам с двумя мушкетерами останусь в замке.

— Не смею прерывать ваш визит в замок Вайнцгардт, господин граф, — сухо молвила баронесса. Д’Артаньян не узнавал ее: в словах, облике девушки, самой манере поведения появилось что-то сурово-холодное и явно неженское. — Однако обоз должен покинуть пределы моих владений. Я не желаю, чтобы в конфликте, возникшем между двумя представителями рода Вайнцгардтов, были замешаны французские подданные. Это даст местному маркграфу повод для вмешательства в наши родовые распри.