Сад

Парня отогрела не печка, а добродушно-ворчливые слова старого садовода. Ни от кого у него никаких секретов нет. Глядите. Учитесь. Пользуйтесь всем, что накоплено за долгую жизнь.

Раздевшись, Бабкин подошёл к столу и выложил пачку телеграмм. Вот их сколько! Спросив разрешения, он стал читать их вслух.

После ужина старики опять сели на свои низенькие табуретки, чтобы закончить починку. Вася перехватил у Дорогина валенок:

— Я подошью.

— Умеешь? — Трофим Тимофеевич присмотрелся к парню. Тот проколол шилом подошву, одну за другой просунул щетинки и, обмотав дратву вокруг кулаков, с шумом продёрнул и затянул натуго. — По-нашему! — отметил старик. — Ты, однако, заправский подшивальщик!..

Ну, а я займусь вторым пимом. Вдвоём живо управимся.

Алексеич опять завёл разговор об охоте. Слушал его один Дорогин. Бабкин думал о близком будущем. Скоро Трофима Тимофеевича пригласят в город, чтобы вручить орден. Он, Вася, заранее узнает о том дне и тоже приедет туда. Там увидит Веру…

А утром садоводы встали на лыжи и пошли по саду. Дорогин показывал летние прививки. Говорил без похвальбы — просто и деловито. Молодому садоводу всё пригодится в будущем.

4

Вера скучала по дому, по весёлым подружкам. Четвёртую неделю она жила в городе, вместе с другими заочниками слушала лекции в сельхозинституте, сдавала зачёты. И Указ прочитала здесь. Когда увидела имя отца, подпрыгнула с газетой в руках. Вот радость! Орден Ленина! Отец заслужил. Ему и Героя можно бы дать!.. А кто ещё из садоводов? Никого не видно. Жаль. Есть же и другие…

В соседней колонке — Лиза. Да, она! Елизавета Игнатьевна Скрипунова. Колхоз «Колос Октября». Всё верно… Орден Трудового Красного Знамени.

И хотя в Глядене ждали этого известия, — Сергей Макарович ещё прошлой зимой намекал, что получат награду за рекордный урожай пшеницы, — у Веры ёкнуло и захолонуло сердце: не она в почёте!

Ну, что же… Значит, так надо… Она не скажет вслух то, что подумалось сейчас. И метаться от одного дела к другому не будет.

Она стала отыскивать фамилии девушек, которые работали в звене Лизы. Всем — медали «За трудовое отличие».

«Чего доброго, мои начнут упрекать, скажут: «Не послушалась Сергея Макаровича… И нас продержала на конопле…» Ну и пусть говорят!..»

Она пошла на телеграф, отправила отцу и всем девушкам поздравления…

Накануне вручения наград Вера приготовила любимое платье — голубое с серебристым отливом, недавно сшитое из отреза, присланного Семёном. Ни у кого из девчонок нет такого! В этом платье она сдавала первый зачёт и получила пятёрку! Сёме написала: «Берегу его. Оно счастливое!.. Надеваю по особым дням…»

Утром отец не заехал за ней. Наверно, запоздал. Вера быстро оделась и, выбежав на улицу, направилась к театру.

Небо сияло от первых щедрот мартовского солнца. На проводах и деревьях искрился иней. Вероятно, последний. Вот-вот зазвенят капели.

Где-то встретит она будущую зиму? Может, в тёплом южном городе. Сёма настаивает на своём: «Уедем из Глядена». В последнем письме заверял, что, после увольнения из армии, может устроиться на работу «где угодно». «Хоть — в Ялте, хоть — в Сочи, — писал он. — Ребята рассказывают, везде требуются хорошие баянисты в санатории. Я тебя вытребую, денег на проезд вышлю…» Чудной. Всё ещё не может понять, что её нельзя «вытребовать». Любит, а не понимает. Вот, если она сама решит… В Ялте, конечно, много интересного. Море, сады… Там, наверно, не знают, что такое зима, бураны?..

Подумав о буранах, Вера не перенеслась мысленно в садовую избушку, как бывало раньше. Она больше года не видела Васю и стала забывать, какие у него глаза, волосы. Помнила только пороховые пятна на щеке да искалеченную руку. Всё потускнело. Так бывает с опавшей берёзовой листвой. Осенью — золотистая, весной, выйдя из-под снега, поблёкнет, а через год уже и отыскать невозможно. Если в эту зиму и вспоминала изредка парня, то уже без прежнего волнения. Столкновение двух чувств, — неравнодушия к Бабкину, скорее признательности за то, что спас от бурана, и многолетней привязанности к Семёну, — давно закончилось, как думалось ей, и она писала Забалуеву чаще и теплее, чем когда-либо.

Сегодня посетовала: от Сёмы всё ещё нет ответа на её последние письма. До сих пор не поздравил старика с наградой…

На другой стороне улицы мелькнула белая борода. Отец! А впереди — Лиза со своими девушками. Идут в театр. Ой, как хорошо! Скорее к ним! Поздравить отца… и всех.

Не дожидаясь перекрёстка, Вера бросилась к ним. Увёртываясь от машин, бежала через широкую, слегка обледеневшую улицу.

В то утро Вася тоже приехал в город, в коридоре крайисполкома встретился с Трофимом Тимофеевичем и теперь шёл рядом с ним. Заметив Веру, приотстал, шагнул на мостовую, навстречу ей.

— А ты откуда?! — удивилась девушка. — Бурана ведь нет. Нам заблудиться негде…

Вася схватил её руки, запрятанные в белые — с голубыми ёлочками — шерстяные варежки, и крепко стиснул:

— От души!.. От самого сердца!..

— Меня не с чем… — Вера поджала губы. — Ты ошибся.

— Ну, как же не с чем? С наградой отца…