Читаем Сад полностью

— А я, понимаешь, ездил смотреть, как задерживают талые воды. Хорошо девки работают. Ой, хорошо! Хвалю Лизавету. Но Вера тут развернулась бы лучше, показала бы удаль и сноровку. Зря не послушалась меня.

— Хорошо, что не послушалась. Пусть занимается одним делом.

— Да ведь коноплю-то мы сеем без плана. Для себя. На верёвки да на масло. И, кроме одного меня, никто Веру не похвалит.

— Она не для похвалы работает.

— А для чего же другого? В чём её интерес? Не грех бы со мной поделиться. Я, понимаешь, не чужой человек. Самый близкий родственник!

Трофим Тимофеевич давно слышал, будто бы Вера дала Семёну слово и обижался на дочь, — не поговорила с отцом, не посоветовалась, но себя успокаивал: «Может, пронесёт тучу мороком. Со временем одумается». Всё чаще и чаще заговаривал о Васе Бабкине, но Вера, смущённо краснея, или отмалчивалась, или переводила разговор на другое. Сейчас слова Забалуева задели больное, и старик косо посмотрел из-под нахмуренных колючих бровей:

— Что, что?..

— Сватами, говорю, скоро будем!

— Кому знать, что случится завтра!

— Ну, ну! — Сергей Макарович погрозил пальцем. — Между детьми давно всё решено. И ты не прикидывайся. Или собираешься перечить?

— Не здесь бы говорить об этом. И не так. Пора бы знать порядок…

Старик замолчал. Забалуев — тоже. «Характерами дочка с батькой одинаковы, — упрямства в них, как в редьке горечи».

Но, всегда шумный и беспокойный, Сергей Макарович не привык молчать подолгу. Протянув руку в передок коробка, где лежала связка косачей, он ухватил одного за мохнатую лапку и дёрнул к себе на колени; провёл рукой по чёрному с сизым отливом перу, поднял и, покачав на ладони, прищёлкнул языком:

— Ишь, какой хороший! Тяжёлый! Наверно, у тебя от четырёх-то плечо занемело?

— Ничего. Носил по пятьдесят селезней!..

Сергей Макарович пощупал грудь косача, выщипнул несколько пёрышек и присмотрелся к белой пупырчатой коже.

— Мягкий петушок! Из такого суп выйдет наваристый!

«Этот — Юрке, — про себя отметил Дорогин, — а вон тот Егорке…»

Недовольно кашлянув, Забалуев бросил косача под переднее сиденье. Спустя минуту принялся упрекать:

— Огородники жалуются: — не помогаешь. Спихнул с плеч и рад.

— Выращу помидорной рассады на гектар. Вот и будет помощь.

— Бригадиру молодому дал бы совет… — Сергей Макарович носком сапога шевельнул косачей. — А ты на эту дрянь время тратишь. Дурной пример показываешь! А ещё член правления!..

Трофим Тимофеевич подхватил связку косачей и приготовился выпрыгнуть из тележки. Забалуев обернулся к нему:

— Куда ты? Довезу до ворот.

— Спасибо и на этом. Хорошего — понемножку!.. Остановите коня!

Как только Мальчик замер на месте, старик, оттолкнувшись от сидения, тяжело перевалился через стенку коробка.

Повесив на плечо связку косачей, он опять зашагал по обочине грязной дороги.

Глава восьмая

1

Вася Бабкин любил все времена года и ещё не так давно жалел, что дни пролетали быстрой вереницей. Даже морозная и вьюжная зима до этого года казалась короткой. А нынче, особенно после поездки в Гляден, всё стало иным: зима бесконечно долгой, дни — утомительно-тягучими. Ни занятия в драматическом кружке, ни охотничьи вылазки в поле, ни тяжёлая физическая работа — ничто не успокаивало.

В новогодний вечер Вера хотела что-то сказать ему… Может, съездить ещё раз?.. А зачем?.. К чужой невесте!.. Она, конечно, слышала — уши обморозил. И наверно видела, как пьяный валялся на улице в снегу?.. Но ведь выпил-то с горя… Можно понять…

Мать беспокойно посматривала на сына. И ест плохо, и спит мало, и разговаривает неохотно, словно боится расстаться с глубоко затаёнными думами. Щёки побледнели, и пятна от порохового ожога стали ещё заметнее, будто тёмные щербины на белой берёзе. Ну как же не тревожиться о нём?

Не выдержав, она спросила:

— Что-то, Васятка, нынче ты завял, как перезрелый подсолнух?

— Нет, ничего я…

— Может, тебе пивца сварить?

— Даже не говори…

От одного упоминания о пиве Васю передёрнуло. А мать продолжала:

— Большой ты. Позвал бы товарищей…

— Каких? С женатиками гулять неловко, с мелюзгой — неинтересно.

Катерина Савельевна задумалась. А ведь в самом деле, сын остался без сверстников: одни ушли в армию, другие уехали учиться, третьи обзавелись семьями. Один Вася — неприкаянный. Новых друзей не завёл. А без товарищей скучно… Так? Нет, что-то другое. Парень на возрасте, на переломе. Как скворец, весну чует, а перед кем петь — не знает. Или ещё хуже: он-то знает, но его слушать не хотят. От неспетых песен сердцу тошно…

Он у неё — последний: с ним да с невесткой век доживать. Не ошибся бы только парень, женился бы на девушке с мягким характером. Вася умом не обижен, но люди не зря говорят: «Молодо-зелено»… Какая-нибудь вдова или брошенка может так закружить парню голову, что он и сам себе будет не рад…

Это — Капа! Догадка отозвалась болью в сердце: у Капитолины сын — годовалый Вовка. Хотя все знали его отца, служившего в армии, но, так как он не был зарегистрирован с Кондрашовой и свою связь считал случайной, о ребёнке говорили: «Безотцовщина!» Кому нужно такое приданое!..

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отражения
Отражения

Пятый Крестовый Поход против демонов Бездны окончен. Командор мертва. Но Ланн не из тех, кто привык сдаваться — пусть он человек всего наполовину, упрямства ему всегда хватало на десятерых. И даже если придется истоптать земли тысячи миров, он найдет ее снова, кем бы она ни стала. Но последний проход сквозь Отражения закрылся за спиной, очередной мир превратился в ловушку — такой родной и такой чужой одновременно.Примечания автора:На долю Голариона выпало множество бед, но Мировая Язва стала одной из самых страшных. Портал в Бездну размером с целую страну изрыгал демонов сотню лет и сотню лет эльфы, дварфы, полуорки и люди противостояли им, называя свое отчаянное сопротивление Крестовыми Походами. Пятый Крестовый Поход оказался последним и закончился совсем не так, как защитникам Голариона того хотелось бы… Но это лишь одно Отражение. В бессчетном множестве других все закончилось иначе.

Марина Фурман

Роман, повесть
Полет на месте
Полет на месте

Роман выдающегося эстонского писателя, номинанта Нобелевской премии, Яана Кросса «Полет на месте» (1998), получил огромное признание эстонской общественности. Главный редактор журнала «Лооминг» Удо Уйбо пишет в своей рецензии: «Не так уж часто писатели на пороге своего 80-летия создают лучшие произведения своей жизни». Роман являет собой общий знаменатель судьбы главного героя Уло Паэранда и судьбы его родной страны. «Полет на месте» — это захватывающая история, рассказанная с исключительным мастерством. Это изобилующее яркими деталями изображение недавнего прошлого народа.В конце 1999 года роман был отмечен премией Балтийской ассамблеи в области литературы. Литературовед Тоомас Хауг на церемонии вручения премии сказал, что роман подводит итоги жизни эстонского народа в уходящем веке и назвал Я. Кросса «эстонским национальным медиумом».Кросс — писатель аналитичный, с большим вкусом к историческим подробностям и скрытой психологии, «медленный» — и читать его тоже стоит медленно, тщательно вникая в детали длинной и внешне «стертой» жизни главного героя, эстонского интеллигента Улло Паэранда, служившего в годы независимости чиновником при правительстве, а при советской власти — завскладом на чемоданной фабрике. В неспешности, прикровенном юморе, пунктирном движении любимых мыслей автора (о цене человеческой независимости, о порядке и беспорядке, о властительности любой «системы») все обаяние этой прозы

Яан Кросс

Роман, повесть