Сад Эпикура

— Будем питаться тем, что есть в саду, — сказал он. — С голоду не пропадем, а ради жизни близких и друзей можно и поголодать.

За пять дней до наступления Великих Панафиней утренний город огласился криками глашатаев, которые объявили, что чума прекратилась. Всем торговцам, цирюльникам, банщикам, башмачникам, пекарям, мясникам, менялам, сыроварам, кожевенникам и прочим ремесленникам приказом Антигона вменялось в обязанность немедленно открыть свои лавки, бани, пекарни, сыроварни, харчевни, мастерские, а всем жителям Афин — покинуть свои убежища, отпереть двери и дома и жить отныне так, как жили они до чумы. И еще объявлялось, что Великие Панафинеи, до наступления которых остались считанные дни, должны быть проведены по всем традициям и с весельем, достойным великой богини и охранительницы города. Всем певцам, музыкантам и чтецам, объявлялось далее в приказе Антигона, готовиться к состязаниям в Одеоне. Всем родам выделить своих лучших бегунов и снабдить их факелами, с которыми они пробегут по улицам города, борясь за честь получить панафинейскую вазу с оливковым маслом из священной рощи. На ипподром Пирея в третий день Панафиней вывести конные колесницы. У берегов же Пирея устроить соревнования триер, которые должны быть оснащены каждой филой[55]

. А в утро шестого дня сильнейшим, красивейшим и талантливейшим из афинян собраться в квартале Керамика для участия в процессии, которую возглавят жрецы, девственницы благородных семей и депутации союзных городов. Всем прочим афинянам надеть праздничные одежды и также идти за процессией на Акрополь, куда будет поднято новое покрывало Афины, вытканное юными афинянками в Эрехтейоне…

Эпикур, узнав о приказе Антигона, сказал:

— Это безумие, потому что это приказ о возвращении чумы. Собрав толпы народа, Антигон вызовет новую вспышку болезни, которая распространится с быстротою молнии. Я напишу Антигону письмо с просьбой отменить празднование Панафиней.

— Это все равно как если бы ты написал письмо горе, которая извергает огонь, — скептически отозвался о намерении Эпикура Колот, но все же первым вызвался доставить письмо Антигону в дом Антипатра, бывшего наместника Александра Македонского.

Письмо Эпикура Колот отнес в дом Антигона вечером, а уже на следующий день утром от Антигона пришло приглашение — его принес посыльный — посетить царя в последний предвечерний час и принять участие в споре философов, который должен быть посвящен вопросу, надо или не надо праздновать Панафинеи. В приглашении сообщалось, что этот спор состоится между ним, Эпикуром, Зеноном Китийским, главой платоновской академии Кратетом и Стратоном, возглавившим Ликей после Феофраста — друга и ученика Аристотеля.

Голос Зенона Китийского живо звучал в ушах Эпикура, стоило лишь немного напрячь память, — их последняя встреча состоялась не далее как месяц назад в Пестрой Стое. Эпикур видел Кратета давно, в тот самый год, когда был приглашен на празднование дня рождения Платона в рощу Академа И голос, и лицо Кратета уже стерлись в его памяти. Из книг же, написанных Кратетом, он читал лишь ту, в которой были записаны его посольские речи. Особенно памятной Эпикуру была та речь Кратета, которую он произнес перед Деметрием Полиоркетом, склоняя его не разрушать восставших против него Афин. Третьим участником спора должен был стать Стратон из Лампсака, возглавивший Ликей в третьем году 123-й Олимпиады[56] после смерти Феофраста. О Стратоне Эпикур знал только то, что тот крайне тощ из-за терзающей его постоянно болезни желудка, но никогда его не слышал и не видел, хотя книги его читал: «О царской власти», «О богах», «Об образах жизни» и «О счастье». В книге «Об образах жизни» Стратон бранил Эпикура и его друзей за то, что они якобы ведут разгульный образ жизни и выше всяких наслаждений ставят наслаждение обжорства. Стратон, осуждая Эпикура и его друзей, явно пользовался только слухами о них.

— Что ты думаешь обо всем этом? — прочитав приглашение, спросил Эпикур у Колота.

— Плюнь и не ходи, — ответил Колот. — Антигон устраивает для себя представление, приглашая всех вас. Вы станете кидаться друг на друга, как псы, а он будет смеяться… Приказ же свой о проведении Панафиней он не отменит. К тому же все, кроме тебя, кажется, поддержали его: и толстоногий Зенон, и плешивый Кратет, и тощий Стратон. Ты же, мой учитель, останешься в дураках. Плюнь и не ходи.

— А что скажет Метродор? — спросил Эпикур.

Метродор, остававшийся это время безучастным, казалось, не услышал вопроса Эпикура. Он сидел у самого ручья и, опустив в воду обе руки, любовался солнечными бликами, вспыхивавшими на его ладонях.

— Что скажешь ты? — вывел его из задумчивости Колот. — Речь идет о том, надо ли Эпикуру идти к Антигону.

— Надо, — ответил Метродор.

— Почему? Я советую не ходить.

— Объясни, — потребовал Эпикур.