Сад костей

Юношу охватила внезапная тревога. Неужели в его комнате обнаружили Розу Коннелли? Может быть, из-за этого Пратт так пристально на него смотрит?

— Какова причина вашего вторжения? — поинтересовался Гренвилл, с трудом скрывая презрение. — Вы просто хотели проверить местонахождение господина Маршалла?

— Нет, доктор, — возразил Пратт, переводя взгляд на Гренвилла.

— Что же тогда?

— Значит, вы ничего не знаете.

— Весь день я занимался своим племянником и не выходил из дома.

— Сегодня днем, — начал Пратт, — два мальчика играли под мостом Западный Бостон и заметили в грязи нечто, напоминавшее кучу тряпья. Присмотревшись получше, они поняли — это не тряпье, а человеческий труп.

— Мост Западный Бостон? — заинтересовался доктор Сьюэлл. Услышав тревожные новости, он выпрямился на стуле.

— Да, доктор Сьюэлл, — подтвердил Пратт. — Я приглашаю вас самолично осмотреть тело. И тогда вам ничего не останется, как прийти к тому же заключению, к которому, основываясь на характере увечий, пришел я. В сущности, и мне, и доктору Краучу абсолютно ясно, что…

— Крауч уже осмотрел его? — осведомился Гренвилл.

— Доктор Крауч был в палатах, когда тело принесли в больницу. Это и впрямь очень удачное обстоятельство, потому что Агнес Пул осматривал он же. И потому сразу заметил схожесть увечий. Особенный рисунок ран. -

Пратт взглянул на Норриса. — Господин Маршалл, вы наверняка знаете, о чем я говорю.

Юноша пристально посмотрел на стражника.

— В форме креста? — тихо проговорил он.

— Да. Несмотря на… повреждения, рисунок очевиден.

— Какие повреждения? — спросил Сьюэлл.

— Крысы, сэр. И, возможно, другие животные. Ясно, что тело пролежало там некоторое время. Разумно предположить, что дата исчезновения совпала с датой смерти.

Казалось, температура в комнате резко упала. Никто не произнес ни слова, однако на потрясенных лицах всех присутствовавших читалось понимание.

— Значит, вы нашли его, — наконец вымолвил Гренвилл. Пратт кивнул.

— Тело принадлежит доктору Натаниэлу Берри. Вопреки нашим предположениям он никуда не исчез. Он был убит.

24

НАШИ ДНИ

Джулия оторвала взгляд от письма Венделла Холмса.

— Венделл Холмс был прав, Том? Тот случай родильной горячки действительно имел отношение к болезни

Чарлза? К заражению крови?

Том стоял у окна и смотрел на море. Утром туман начал рассеиваться, и, несмотря на то что небо по-прежнему оставалось серым, они наконец смогли увидеть воду. На фоне серебристых туч носились чайки.

— Да, — тихо подтвердил он. — Скорее всего, связь есть. В своем письме Венделл Холмс почти не касается ужасов родильной горячки. — Том уселся за обеденный стол напротив Джулии и Генри, и свет, который падал на него со спины, утопил его лицо в мрачной тени. — В те времена, — начал объяснять Том, — если случались эпидемии, обычно умирала каждая четвертая роженица. Они умирали так быстро, что в больницах в один гроб засовывали по два трупа. В одной из больничных палат Будапешта роженицы в окно видели кладбище, а в конце коридора — прозекторскую. Неудивительно, что женщины боялись рожать. Они знали: отправившись в больницу, чтобы стать матерью, запросто можешь вернуться в гробу. И знаете, что самое страшное? В их смерти были виновны врачи.

— Вы имеете в виду, по причине некомпетентности?

— По причине невежества. В те времена никто и понятия не имел о микробной теории. Никто из врачей не надевал перчатки, осматривая женщин, они работали голыми руками. Проводили вскрытие трупа, сгноенного какой-нибудь болезнью, а потом прямо с грязными руками направлялись в родильную палату. И осматривали пациентку за пациенткой, распространяя инфекцию от кровати к кровати. Убивая каждую женщину, до которой дотрагивались.

— Никому из них не приходило в голову вымыть руки?

— Один венский доктор как-то предложил делать это. Это был венгр по имени Игнац Земмельвейс, заметивший, что пациентки, которых осматривали студенты-медики, гораздо чаще умирали от родильной горячки, чем те, которыми занимались акушерки. Он знал: студенты ходят на вскрытия, акушерки же — нет. И пришел к заключению, что в прозекторских распространяется какая-то зараза, после чего порекомендовал своим коллегам мыть руки.

— Это же абсолютно очевидная вещь!

— Но его осмеяли.

— Врачи не последовали его совету?

— Земмельвейса выгнали с работы. В конце концов он погрузился в такую депрессию, что оказался в психиатрической клинике. Там он порезал палец и заработал заражение крови.

— Как Чарлз Лакауэй. Том кивнул.

— Ирония судьбы, верно? Вот отчего эти письма особенно ценны. Это история медицины, написанная одним из величайших врачей, которые жили на этом свете. — Он бросил взгляд на Джулию. — Вы ведь знаете это, верно?

Знаете, почему Холмс — героическая личность в американской медицине?

Джулия покачала головой.

— Здесь, в Соединенных Штатах никто тогда не слышал о Земмельвейсе и его микробной теории. Но и у нас существовали эпидемии родильной горячки, и был ужасающий процент смертности. Американские врачи во всем винили дурной воздух, плохое кровообращение или даже такую нелепость, как оскорбленная скромность!