Сад плененных сердец

У меня мелькнуло в душе: «Ого! Это хорошее начало! Наверное, это одна из подруг молоденькой царевны, которую я ведь видел окруженной всем сонмом ее приближенных. На картине же этой изображена, кроме того, и верхняя терраса с натянутой над ней белой завесой, а также и очень широкая, белая, под цвет осенних облаков, постель и лежащая на ней собственная моя фигура со слипшимися во сне глазами. Поэтому я догадался, что дело тут в следующем. Бог любви довел также и царскую дочь до такого состояния, что она, нестерпимо страдая от огня любви и не будучи в состоянии найти себе место, подверглась настойчивым вопросам со стороны подруг о причинах ее страданий. Не желая прямо сказать, в чем дело, она дала, однако, достаточно ясный ответ посредством ловко придуманного маневра, а именно с помощью этого моего портрета. Если она задает мне вопрос о том, не случилось ли со мной чего-либо непонятного, то это потому, что мое сходство с портретом вызвало в ней догадку. Я расскажу ей всю правду и рассею все ее сомнения!»

Приняв такое решение, я сказал: «Госпожа дорогая, дайте мне этот портрет». Она передала его мне в руки. Тогда я взял его и изобразил на соответственном месте той же картины также и ее, мою возлюбленную царевну, притворяющуюся спящей и находящуюся в смятении сильного порыва любовной страсти. Нарисовав ее, я прибавил: «Когда я спал в дремучем лесу, то я видел вот такую именно молодую женщину спящей рядом с таким мужчиной. Должно быть, это сон!» Она обрадовалась, стала подробно меня расспрашивать, и я рассказал ей все происшествие со всеми подробностями. Со своей стороны она мне расписала все разнообразные проявления чувства, вызванные у царевны, ее подруги, моим появлением.

Выслушав ее, я сказал: «Если твоя подруга столь ко мне внимательна и если сердце ее стремится ко мне, то повремени несколько дней. Я между тем найду способ устроиться так, чтобы, не возбуждая ничьего подозрения, жить у вас на женской половине, и тогда обращусь к тебе».

Не без труда уговорил я ее согласиться. Затем я отправился в ту самую деревню, где я познакомился со старым проходимцем-брамином, и зашел к нему. Он засуетился, устроил мне отдых, дал умыться, накормил и сделал все прочее так же, как и в первый раз, и затем, когда мы остались наедине, спросил: «О благородный ариец, что привело тебя так скоро обратно?»

Я отвечал: «Твой вопрос, о благородный ариец, как нельзя более уместен. Слушай же. Ты знаешь город Шравасти и слыхал о царе его Дармавардане, этом воплощении справедливости. У него есть дочь, превосходящая своею прелестью богиню красоты, она является как бы дыханием бога любви и своею нежностью превосходит свежий цветок жасмина. Зовут ее Навамалика. Случилось так, что я с ней встретился, и она своими глазами так пронзила уязвимое сердце мое, что, казалось, сам бог любви осыпает стрелами самые жизненные места моего тела. Не будучи в состоянии без тебя залечить эти раны, я пришел сюда, полагая, что ты подобен самому Данвантари, врачу богов, и что нет другого врача, тебе равного. Сделай милость, помоги мне в осуществлении некоего придуманного мною плана действий. Он состоит в следующем.

Я переоденусь в женское платье, и ты будешь выдавать меня за свою дочь. Мы вместе пойдем к царю, когда он в помещении судилища будет заниматься делами, и ты ему скажешь: «Вот моя единственная дочь. Мать ее умерла сразу после родов. Я один ее вырастил, был для нее одновременно и отцом, и матерью. Мой родственник по женской линии, один молодой брамин, ее жених, отправился в Уджаини, главный город царства Авантийского. Там он приобретает познания, которые составят для него ту цену, которую он заплатит мне за мою дочь. Я дал слово выдать ее за него и потому не могу отдать ее другому. Между тем она уже выросла, а его все еще нет. Поэтому я решил сходить за ним, привести его, отдать ему руку дочери и затем, передав им все хозяйство, удалиться в пустыню. За взрослыми девицами, в особенности когда они лишены матери, нужно следить очень зорко, осуществлять же этот надзор очень трудно, потому я прибегаю к тебе, царь! Ты заменяешь твоим подданным, когда нужно, и мать, и отца, ты естественный защитник тех, кто находится в затруднении. Если ты меня, ученого брамина, пришельца, оказавшегося в затруднительном положении, милостиво причислишь к тем, на которых распространяется твое покровительство, о ты, первейший из царей, следующих по пути древних правителей, то пусть эта моя непорочная дочь поживет под защитою десницы твоей, как путник под тенью ветвистого дерева, я же пока схожу и приведу ее жениха».