Тогда царь царей спросил:
— Чего еще ты хочешь?
— Царю всей земли известно, — отвечала девушка, — что шах Дадбин размозжил голову моему отцу железной палицей. Его черное сердце не убоялось обагрить кровью благородные седины моего отца, его невежественный разум не устыдился упреков несчастной дочери. Согласно шариату зло следует наказывать, а честь тела и духа надо соблюдать. Я прошу наказать его согласно предписанию Повелителя над господами: «Для вас в возмездии — жизнь, обладающие умом».
И царь приказал разбить голову Дадбина палицей.
— Чего ты еще желаешь? — спросил царь, и она ответила:
— Вели внести имя того хаджиба, благодаря заступничеству которого я спаслась, в число твоих слуг и выдать ему дары из царских сокровищ.
Царь приказал надеть на хаджиба роскошный халат и возвел его в сан своего приближенного.
— Смысл этого рассказа, — закончил Бахтияр, — состоит в том, чтобы светлому разуму шаха стало известно, что в этом мире ни одно деяние не минует возмездия, ни один поступок не останется без воздаяния, как сказал всевышний: «Не думай, что Аллах не ведает о том, что творят насильники». Дадбин совершил несправедливость по отношению к везиру Камкару, но и сам испил вино жестокости и испытал удар бессердечия. Кардар оскорбил невинную женщину наветом, пронзил ее грудь бедой, но в конечном счете сам оказался брошенным в пустыне и стал мишенью бедствий. А хаджиб заступился за невиновную и добился для нее снисхождения, вот и счастье в конце концов подружилось с ним, а власть стала сопутствовать ему. Когда же дочь Камкара очистилась от клеветы, когда оправдалась от обвинений в великих и малых грехах, то ее целомудрие прославилось повсюду, а о чистоте ее стали слагать легенды. Сказал всевышний: «Аллах не есть не ведающий о том, что делаете вы».
Зийа ад-Дин Нахшаби
РАССКАЗ О ВОИНЕ, ДОБРОДЕТЕЛЬНОЙ ЖЕНЕ, О ТОМ, КАК ОНА ДАЛА МУЖУ БУКЕТ, КАК БУКЕТ ОСТАЛСЯ СВЕЖИМ, А СЫН ЭМИРА БЫЛ ПОСРАМЛЕН
«О соловей времен и горлица дней! Разве ты ничего не знаешь о моей тоске? Мощная страсть уничтожила мое терпение, а нападение любви разрушило дом спокойствия. Ночь разлуки не сменяется утром, после вечера страстного томления не начинает брезжить рассвет».
«Дай мне сегодня вечером дозволение, чтобы я могла полные крови очи мои осветить свиданием с другом, могла опечаленную грудь мою слиянием с возлюбленным сделать радостной, как цветник».
«О Худжасте, — ответил попугай, — разве могу я препятствовать тебе в таком деле! Разве могу мешать тебе при таких обстоятельствах! У меня самого от твоего горя истерзана грудь и очи льют слезы. Но ты каждую ночь пленяешься моим изяществом и остроумием, увлекаешься моими рассказами и повестями, а несчастного влюбленного заставляешь ждать понапрасну. Боюсь я, как бы в скором времени не приехал твой муж и не пришлось бы тебе так же устыдиться перед своим возлюбленным, как сын эмира устыдился жены воина».
«А как это было?» — спросила Худжасте.
«Говорят, — отвечал попугай, — что в одном городе жил некий воин, у которого была жена — красивая и праведная. Муж непрестанно стремился оберегать жену, желал, чтобы противный ветер не мог коснуться ее, а того не знал, что, кроме божественной охраны, никто не может уберечь женщины. В конце концов дошли они до величайшей нужды, истомила их бедность. Однажды жена сказала ему: «Ты совершенно перестал зарабатывать и забросил свою службу. Если ты и перестал любить меня, то хлеб-то все же мне нужен. Ведь мудрецы говорят: «Тот, кто перестает работать, делает это либо из лени, либо из стыда, либо полагаясь на Аллаха. Кто перестает работать из лености, неизбежно будет завидовать; кто не работает из стыда, будет мучиться, а кто не работает, уповая на Аллаха, протянет руку за подаянием».