Сад Рамы

— Едва ли мы сумеем помочь вашему другу из 204-й, — проговорил он, — но мне хотелось бы услышать ваше мнение… Позвоните мне в операционную: принесли еще одного с тяжелыми ожогами, тоже не сумел вовремя выбраться из дома.

Глубоко вздохнув, Николь медленно открыла дверь в комнату. Жена мистера Кима, симпатичная кореянка — ей уже было за тридцать, — тихонько сидела в углу. Николь подошла к ней и обняла за плечи. Пока Николь утешала миссис Ким, ходившая за мистером Кимом Тиассо принесла набор графиков. Состояние потерпевшего было действительно безнадежным. Когда Николь закончила чтение, она с удивлением заметила возле кровати мистера Кима свою собственную дочь Элли в широкой повязке на правой стороне головы. Элли держала умирающего за руку.

— Николь, — шепнул мистер Ким, преодолевая боль. Вся кожа на его лице почернела. Даже одно произнесенное слово причиняло ему нестерпимую муку. — Я хочу умереть, — сказал он, повернув голову в сторону сидевшей в углу жены.

Миссис Ким встала и подошла к Николь.

— Мой муж хочет, чтобы я подписала бумаги на эвтаназию.[43] Но я сделаю это, только если вы скажете, что никакой надежды уже нет. — Она всхлипнула и умолкла.

Николь не стала медлить.

— Ничего не могу гарантировать вам, миссис Ким, — скорбным голосом проговорила Николь, переводя взгляд то на обгоревшего человека, то на его жену. — Скорее всего ваш муж умрет в ближайшие 24 часа и будет непрестанно страдать до самой смерти. Но если случится медицинское чудо и он все-таки выживет, останется калекой до конца дней своих.

— Я хочу умереть поскорее, — с трудом выговорил мистер Ким.

Николь отослала Тиассо за документами на эвтаназию. Их следовало подписать врачу, супруге и самому больному, если, по мнению доктора, он еще мог принимать решение. Когда Тиассо ушла, Николь жестом пригласила Элли за собой в коридор.

— Зачем ты пришла сюда? — негромко спросила Николь, когда они вышли наружу. — Я же велела тебе оставаться дома и отдыхать. У тебя тяжелое сотрясение мозга.

— Я себя прекрасно чувствую, мама, — ответила Элли. — Потом я услыхала, что мистер Ким сильно обгорел, и захотела помочь ему чем-нибудь. В прежние дни он был для нас таким хорошим Другом.

— Он в ужасном состоянии, — сказала Николь, покачивая головой. — Не могу даже поверить тому, что он еще жив.

Элли прикоснулась к руке матери.

— Он хочет, чтобы его смерть послужила людям. Миссис Ким сказала мне об этом… и уже послала за Амаду, но я хочу, чтобы ты сама переговорила с доктором Тернером.

Николь посмотрела на дочь.

— О чем ты?

— Помнишь Амаду Диаба?… приятеля Эпонины, фармаколога из Нигерии, у которого бабушка была сенуфо. Он тоже подхватил RV-41 при переливании крови… во всяком случае, Эпонина сказала мне, что его сердце быстро разрушается.

Николь замолчала, она не могла поверить своим ушам.

— Итак, ты хочешь, чтобы я, — проговорила она наконец, — попросила доктора Тернера выполнить пересадку сердца без помощи робота-хирурга, притом во время всей этой трагедии?

— Если он согласится, можно пересадку произвести и потом, разве не так? Сердце мистера Кима можно сохранить на какое-то время.

— Видишь ли, Элли мы даже не знаем…

— Я уже все проверила, — перебила ее Элли. — Одна из Тиассо подтвердила, что мистер Ким вполне подходит в качестве донора.

Николь вновь покачала головой.

— Ну хорошо, хорошо, — сказала она. — Я подумаю об этом. А сейчас я хочу, чтобы ты легла и отдохнула. Сотрясение мозга — не пустяк.

— Вы понимаете, чего добиваетесь от меня? Неужели вы действительно хотите, чтобы я это сделал? — доктор Тернер с недоверием поглядел на Николь.

— Видите ли, доктор Тернер, — проговорил Амаду с заметным британским акцентом, — прошу вас я, а не доктор Уэйкфилд. И хочу, чтобы вы сделали эту операцию. Только не стоит преувеличивать риск. Вы сами говорили мне, что я не проживу более трех месяцев. Конечно, я могу умереть и на операционном столе. Но если выживу, то в соответствии с вашей статистикой, быть может, проживу еще восемь лет… с вероятностью 50 %. Можно даже жениться и завести ребенка.

Доктор Тернер повернулся и поглядел на стенные часы в кабинете.

— Мистер Диаба, попробуем забыть, что сейчас уже заполночь и что я проработал девять часов, оперируя получивших ожоги. Подумайте сами: целых пять лет мне не приходилось пересаживать сердце. А на Земле я никогда не делал подобных пересадок без самого лучшего кардиологического оборудования. Например, операции всегда проводятся роботами.

— Я понимаю все это, доктор Тернер. Только это неважно. Без операции меня ждет верная смерть. Кроме того, в ближайшее время нового донора наверняка не будет. К тому же Элли сказала мне, что вы недавно освежили в памяти все методики пересадки, подготавливая бюджетный запрос на новое оборудование.

Доктор Тернер бросил на Элли вопросительный взгляд.

— Моя мать говорила мне, как тщательно вы подготовились, доктор Тернер. Надеюсь, вы не станете винить меня в том, что я кое о чем сказала Амаду.