Сад Рамы

Кэндзи остановился перед окном магазина и поправил галстук. Разглядывая свое искаженное отражение, он легко мог представить себя в Киото — школьника-идеалиста, собиравшегося на встречу с соперником. «Но это было давно, — сказал самому себе Кэндзи, — и тогда дело было лишь в нашем самолюбии. А сейчас судьба всего нашего крошечного мира…»

Наи, не желая встречи своего мужа с Накамурой, настояла, чтобы тот позвонил Николь и посоветовался. Николь также не рекомендовала губернатору встречаться с Тосио Накамурой.

— Он бесчестный, свихнувшийся на властолюбии мегаломан, — проговорила Николь. — Ваша встреча ни к чему хорошему не приведет. Тосио просто пытается нащупать твои слабые места.

— Но он сказал, что может ослабить напряженность в колонии.

— Какой ценой, Кэндзи? Внимательнее отнесись к условиям. Этот человек никогда не предложит что-либо за так.

«Зачем же ты пошел?» — спрашивал его внутренний голос, когда Кэндзи увидел огромный дворец, в котором ныне обитал приятель его детства. «Не знаю, — отозвался другой голос внутри. — Быть может, ради собственной чести, самоуважения, чего-то глубоко укоренившегося в твоей сути».

Дворец Накамуры и окружающие его дома были выстроены в классическом стиле Киото; голубые черепичные крыши, аккуратно ухоженные сады, тенистые деревья, невероятно чистые дорожки… даже запах цветов — все напоминало Кэндзи о родном городе, оставшемся на далекой планете.

У дверей его встретила очаровательная молодая девушка в сандалиях и кимоно, она поклонилась и в самой вежливой японской манере сказала: «Охаири кудасаи» note 44. Кэндзи оставил свои туфли на стеллаже и надел сандалии. Обратив глаза к полу, девушка проводила его через несколько комнат, обставленных в западном стиле, в царство татами; поговаривали, что там Накамура проводит большую часть своего свободного времени, забавляясь с наложницами.

Девушка вскоре остановилась и отодвинула бумажный экран, украшенный летящими журавлями. «Додзо» note 45, — произнесла она, пригласив его внутрь. Кэндзи вошел в комнату с шестью татами и, скрестив ноги, уселся на двух подушках перед блестящим столом, покрытым черным лаком. «Тосио опоздает, — подумал он. — Так задумано заранее».

Другая молодая девица, столь же хорошенькая, в восхитительном нежных тонов кимоно, старавшаяся держаться незаметно, бесшумно вошла в комнату, неся воду и японский чай. Кэндзи медленно потягивал чай, окидывая взглядом комнату. В одном углу находилась деревянная ширма с четырьмя панелями. Кэндзи за несколько метров видел чудесную резьбу. Он встал с подушки, чтобы поглядеть получше.

Обращенная к нему сторона изображала красоты Японии во все четыре времени года. Зиму символизировал лыжный курорт в японских Альпах, покрытых метровым слоем снега. Весну изображала сакура в цвету над рекой Кама в Киото. Потом шел летний ослепительный день, увенчанная снегом вершина Фудзиямы возвышалась над сочной зеленью. Осень бушевала красками в деревьях вокруг фамильной усыпальницы Токугава и мавзолея в Никко.

«Удивительная красота, — подумал Кэндзи, вдруг ощутив тоску по дому. — Тосио попытался воспроизвести мир, который мы оставили позади. Но зачем? Почему он тратит свои мерзкие деньги на такое великолепное искусство? Странный, непонятный человек».

Четыре панели на обратной стороне ширмы живописали другую Японию. Яркими красками была изображена битва при замке Осака, происшедшая в начале XVII века; после нее Иэясу Токугава сделался сегуном Японии. Ширму покрывали человеческие фигурки: сражающиеся самураи, придворные — мужчины и женщины, — наблюдавшие за ходом сражения; был изображен даже сам господин Токугава — будучи выше всех прочих, он с явным чувством удовлетворения радовался победе. Не без интереса Кэндзи отметил, что резной фигуре сегуна были приданы черты Накамуры.

Кэндзи уже собирался усесться на подушки, когда ширма раздвинулась и появился его соперник.

— Оматидо сама дэсита note 46, — проговорил Накамура, слегка кланяясь в его сторону.

Кэндзи ответил неловким поклоном, потому что не хотел встречаться взглядом со своим соотечественником. Тосио Накамура был одет в форму самурая со всеми атрибутами, включая меч и кинжал! «Все это часть психологической обработки, — сказал себе Кэндзи. — Он хочет испугать меня или смутить».

— Ано, хадземемасека note 47, — сказал Накамура, усаживаясь на подушку перед Кэндзи. — Котя га, оисии дэсу, нэ? note 48

— Тотэмо оисии дэсу note 49, — ответил Кэндзи, сделав новый глоток. Чай оказался действительно великолепным. «Но ты не сегун, — думал Кэндзи, — и я должен изменить общий настрой, прежде чем начнется серьезный разговор».