Сад теней

Во время моей речи настольная лампа отбрасывала тень на его лицо, скрывая его глаза. Ураган привел к неполадкам с электричеством, свет то загорался, то гас. Ставни были плотно закрыты от сильного дождя, который яростно барабанил по подоконнику, царапал по стеклу, мы были словно замурованы в этом кабинете Малькольм неспешно перебирал бумаги на столе. Он казался спокойным и сосредоточенным, словно все происходящее его не касалось. Я терпеливо ждала, пока он закончит перебирать свои бумаги и разложит их в две стопки. Я понимала, почему он не замечает меня. Это была борьба воли одного и другого. Я не собиралась ни сдаваться, ни кричать, исполняя роль обманутой жены, хотя именно эту роль он предназначал мне. Истерика сделала бы меня слабой, привела к потере выдержки и самообладания. Наконец, он взглянул на меня.

— Оливия, я хотел иметь еще одного ребенка, девочку, дочь, и теперь она появится у нас, — спокойно объяснил он.

— Как ты посмел думать, что я соглашусь принять ребенка, рожденного от такого смертного греха, в наш дом? — спросила я по-прежнему тихим и спокойным голосом, руки были опущены, пальцы сжаты в кулак.

Моя осанка ничем не выдала моего внутреннего напряжения. Я уже усвоила уроки Малькольма, как надевать на себя свой собственный панцирь.

— Я полагал, что это вызовет твое одобрение, — сказал он с ехидной улыбкой на лице. Он сидел, откинувшись в кресле.

— Ты помнишь, Оливия, когда мы заключили брачный контракт, было решено, что ты родишь мне большое потомство, о чем я недвусмысленно заявил, У меня были и есть свои собственные представления о том, какой должна быть женщина семейства Фоксвортов. Ты знала, чего я хотел, поэтому сильно меня подвела и огорчила.

— Это несправедливое утверждение. На самом деле, я всегда хотела иметь много детей, — сказала я, выступая вперед, держа руки на бедрах.

— О, тем не менее, дорогая Оливия, факт то, что у нас не будет больше детей. Не могла или не хотела — это, в сущности, уже не важно, — сказал он.

— Поэтому ты пошел дальше и изнасиловал жену своего отца? — спросила я, ехидно улыбаясь.

Он тоже улыбнулся, показав, что его нельзя запугать.

Как же я ненавидела эту холодную, расчетливую ухмылку.

— Ты можешь думать, что все было именно так, если тебе этого хочется.

— Что ты имеешь в виду? Я узнала обо всем от самой Алисии.

— А что бы ты хотела от нее услышать? Оливия, ты подчас так слепа. Что, по твоему мнению, происходило здесь еще при жизни моего отца? Неужели такой старик мог утолить аппетит такой молоденькой девушки? Она вскоре стала строить мне глазки, стремясь найти повод встретиться наедине, поводила плечами, поминутно соблазняя меня. Сколько раз она находила повод прийти ко мне в библиотеку, а порой даже и в мою комнату?

— спросил он, поднимая брови.

— Ты говоришь все это, чтобы оправдать твой чудовищный поступок.

— Я? — он хмыкнул.

— Да. Я знаю, что она всякий раз стремилась отделаться от тебя, что ты преследовал ее еще при жизни Гарланда. — Он снова ухмыльнулся. — И не надо так самоуверенно улыбаться — я сама все видела.

— Ты? Что ты видела? — Я заметила беспокойство в его глазах, брови его сдвинулись, на лбу выступили складки.

— Да, однажды на озере. Ты преследовал ее и стремился силой овладеть ею, но она не подчинилась тебе. Я была в кустах, все видела и слышала. — Я роняла каждое слово, словно холодный тяжелый камень, стремясь разрушить его самоуверенность.

— Ты дура. — На лице у него был изображен гнев, и выражение стало каменным. — Ты думала, что шпионя за мной, ты узнаешь правду. Ты узнала ее лишь наполовину. Она мучила и искушала меня. Как ты думаешь, почему я вернулся так рано домой в тот день и отправился на озеро? Она сама намекала мне, что будет там купаться совсем голой. Она хотела, чтобы я пришел, и она стремилась получить меня. Это приносило ей удовольствие. Позднее, — продолжал он, — она уже не смогла мне отказать.

— Это смешно. В тот день, перед тем, как пойти на озеро, она позвала с собой меня, — с уверенностью добавила я, радуясь тому, что уличила его публично во лжи.

— Она знала наперед, что ты не пойдешь. Она была почти убеждена, что тебя не будет рядом, когда я появлюсь. Она, видимо, ожидала от тебя слежки, — в раздумье прибавил он.

— Ты лжешь! — я постучала кулаком по бедру для пущей важности.

Он моргнул, но сдаваться не собирался.

— Я?! Почему ты считаешь, что смерть Гарланда тяжким бременем не лежит у нее на душе? Она больше повинна в этом, чем тебе кажется. Она хотела, чтобы в ту ночь я был рядом с нею в той комнате.

— Она хотела тебя? Тебя? Я видела ее разорванную ночную сорочку — все, что ты наделал. Ты силой овладел ею.

На его лице застыла холодная, рассчетливая улыбка.

— Это была ее тактика. Она грубо воспользовалась ею. Борьба помогла ей побороть угрызения совести, но потом она отдалась мне уже от чистого сердца.

— Ты сошел с ума!

— Нет, Оливия, вряд ли я сошел с ума. Это ты сошла с ума; ты так плохо разбираешься в мужчинах и женщинах. Вероятно, потому что ты сама в сущности мало напоминаешь женщину, за исключением, может быть, роста.