Саджо и ее бобры. С вопросами и ответами для почемучек

Потом она начала хлопотать около стола. Расставила жестяные тарелки, положила ножи и вилки, как им полагается лежать. Скоро появился на середине стола большой каравай индейского хлеба баннок, только что испеченный и еще теплый. И хотя до Рождества было далеко, Саджо украсила хлеб настоящей, только совсем маленькой елочкой. Девочка чувствовала себя по-праздничному, и ей очень хотелось, чтобы стол и все вещи в комнате выглядели нарядными.

Маленькая железная печурка была начищена так старательно, что выглядела совсем новой. У этой печурки не было ни духовки, ни ножек. Пришлось подложить два больших плоских камня, что оказалось весьма удобным приспособлением для печения хлеба. А делалось это так. Сначала тесто ставилось на плиту, а потом, когда оно подходило, – под плиту, между двумя нагретыми камнями; там оно пеклось и даже подрумянивалось от огня в печке, который горел сверху. Иначе хлеб пришлось бы переворачивать на сковороде, когда он был наполовину испеченным, и не было бы полной уверенности в успехе. А Саджо, поверьте, прекрасно пекла хлеб; она не раз угощала им меня.

И Шепиэн тоже не сидел сложа руки. Он разостлал посреди пола новую оленью шкуру, недавно растянутую и высушенную, принес охапку дров и положил их возле печки, на которой тушились в огромном горшке лакомые куски оленины – его охотничья добыча. Шепиэн подстрелил оленя из своего ружья, которое красовалось теперь в углу комнаты.

Меднокожий, черноглазый, как и все индейцы племени оджибуэй, Шепиэн казался не по летам серьезным мальчиком и ростом был выше своих сверстников.

Закончив хлопоты по хозяйству, он сел в ожидании отца. Мальчик был уверен, что отец непременно вернется к их семейному празднику, как обещал; он всегда держал свое слово, если только в лесу с ним не случалось чего-нибудь неожиданного. А Саджо? Она продолжала суетиться и бегать взад и вперед по комнате, и вслед взлетали две черные косички, а карие глаза ее блестели от возбуждения. То она хлопотала у плиты, то расставляла у стола чурбаны, заменявшие им стулья, то поправляла свои тростниковые занавеси.

Шепиэн смотрел в окно. Перед его взором открывалась широкая даль озера. Он не отрывал глаз от воды и напряженно ждал, что вот-вот появится каноэ отца. Но мальчик не хотел выдать свое волнение, поэтому и сел в стороне у дальнего окна – ведь уже целый месяц, как он оставался в доме старшим; хотя ему исполнилось всего четырнадцать лет, он должен был вести себя, как подобает мужчине.

Саджо распевала песенку и, казалось, не ходила, а летала по комнате, едва касаясь пола своими расшитыми бисером мокасинами, – так и мелькало ее яркое клетчатое платье. Девочка чувствовала себя по-праздничному: этот чудесный день был не только днем приезда ее горячо любимого отца, но и днем ее рождения.

Только подарков она не ждала. С тех пор как могила ее матери заросла дикими цветами, некому было баловать девочку. Правда, отец смастерил как-то две деревянные куклы и подарил их ей ко дню рождения. Но на этот раз ему не до игрушек – он вернется из далекого пути.

Саджо достала своих любимиц – одну из них звали Чилеви, а другую Чикени – и усадила их на край скамьи. На куклах тоже были веселые клетчатые платьица, как и у Саджо, но вид у них был какой-то печальный – краска сошла с их лиц, наверно, во время купания. Надо было помочь беде. Девочка побежала за кисточкой и быстро навела алый румянец на побледневшие щеки своих безмолвных подруг, пестрой шалью повязала их деревянные головки. И все-таки они выглядели очень странно – у них не было ни пальцев, ни носа, ни рта; но, видно, они об этом даже не догадывались… «Что делать? Придется любить их и такими, ведь других игрушек нет», – подумала Саджо.

Но мыто – вы и я, – мы знаем секрет, который был тайной для девочки, когда она весело хлопотала, – она ничего не знала о том замечательном сюрпризе, который ожидал ее.

Шепиэн по-прежнему сидел очень тихо в глубине комнаты и не сводил глаз с озера. Он все ждал, когда же сестренка угомонится и будет вести себя более степенно. «Однако два таких больших события, как возвращение отца и день рождения, могут вывести из равновесия любую женщину», – подумал он. И вдруг его собственное сердце стало биться все быстрее и быстрее – он с трудом сдержал себя, чтобы не броситься к окну. Далеко-далеко на озере показалась движущаяся точка.

– Сестра, – сказал он, как всегда ровным, спокойным голосом, – наш отец возвращается.

– Где? Где? – воскликнула Саджо и, не дожидаясь ответа, схватила свою шаль, стремглав бросилась к двери и растерянно стала глядеть во все стороны. – Где? Покажи скорее, Шепиэн!

Шепиэн указал рукой в том направлении, где он заметил точку на воде:

– Вон там, сестра, видишь – крошечное пятнышко?

– О-о-о!.. – разочарованно протянула Саджо.

И в самом деле, мало ли чем могло быть это пятнышко!

– А вдруг это плывет медведь или олень, – сказала девочка, надеясь все же, что брат будет настаивать на своем.