Сага о Думаковаце

Задремал учитель с горя. И сон ему привидился. Закусочная, знакомая компания. Тащат его куда-то. Спешат. Кто-то толкает, что-то орет. Учитель сопротивляется, отбивается. «Чего напираете, это вам Сараево, не автобус». Наконец, очнулся, смотрит — это его расталкивают, просыпайся, мол, прибыли. Народ давится, соскакивает, лезет один через другого. Кто кубарем скатится, кого подхватят, а над кем и посмеются, «подденут на крючок». Бедолага отбивается, неудобно. Народ навьючивает на себя свои ноши и расходится. А учитель, словно вареный, на ослабевших ногах, никак не может в себя прийти. Люди, точно головастики, таращат на него глаза, оборачиваются. Где это он? Выбросили на дороге, словно чемодан, который ему теперь предстоит волочить на себе в гору. Другого выхода нет. Все расползлись, он не успел ни о чем спросить, автобус, стеная, запылил прочь. Ну и до свиданья! Не пропадем. Как-нибудь справимся. И измочаленный, растерянный и оглушенный полез в гору. Сначала неуверенно, но постепенно осваиваясь. Сюда. Дорога словно бы вымощена. Прекрасно. Скользко немного. Ничего. Только бы на гребень взойти, и мы на месте. Прибыли. Наконец-то. Приостановился, осмотрелся вокруг. Все голо. Ни единого дерева на склоне. Невероятно! Когда-то здесь настоящие джунгли были. Но уж если не джунгли, то, во всяком случае, густой лес, это точно. Он хорошо помнит. А теперь хворостинки не осталось. Помрачнел учитель. «Да где ж это я? Куда забрел? Никого о своем приезде не уведомил. Еще вопрос, как меня встретят, признает ли кто-нибудь из оставшихся в живых?» Странно, что он об этом раньше не подумал. Возвращение в село представлялось ему делом самым заурядным. Люди те же, те же места. Что тут могло измениться? Правда, война пронеслась над Думаковацем, но она пронеслась над всем миром. Появились новые люди, но и из стариков, надо думать, остался кто-то, кто помнит его. А если никого не осталось, что ж, переночует, а назавтра восвояси отправится. Небольшая приятная прогулка. Ради этого тоже стоило съездить. А может, лучше сразу назад повернуть? Постоит на развилке, подождет автобус, проголосует и все. Вечером дома.

И он в растерянности стер пот со лба. Ладно, раз он здесь, взберется на гребень и спокойно осмотрится. Этого, и крайней мере, ему никто не запретит. Что ему стоит! Все-таки из такой дали притащился! И мечту свою исполнит. Домишки темные, точно наседки, село в увале. Что он, должен отчет кому-то давать, кто он такой и по какому дурацкому поводу ехал сюда? Не должен.

Трава желтая. Клочковатая, жухлая. Камень раскалился. Цепкий вьюн путается в ногах. Идти мешает. Спотыкается учитель. Ковыляет кое-как. Отвык от долгой ходьбы. Утомился. Вдалеке притулилось к склону сельцо. Два-три домика. Жара. Солнце бьет прямо в темя. В висках стучит. Голо кругом, а когда-то здесь был лес (если память ему не изменяет). Чаща. Сосны, буки. Дорога вилась. Шумела где-то рядом вода, такая студеная, что от нее сводило зубы. Где они, эти тенистые прохладные овражки? Может, все это ему во сне привиделось. Не сбился ли он с пути? Места здесь совсем другие. Лысый камень в лишайнике. Удивительно. Удивительно и невероятно. Голо, безобразно. Пепелище какое-то. Будто пожар и засуха прошли по этому краю, все выровняли, засыпали, ручьи высохли.

Еще несколько шагов.

Вот она вершина!

Сердце бьется. Отдает в горле, во всем теле. Гудит колоколом..

Сейчас он увидит село, заветное свое, из снов.

Пустая долина увала… возможно ли это? Бесплодная спекшаяся корка земли на склонах, где некогда стояли дома.

Но где село? Куда оно девалось? Куда он попал? Где сливы и яблони в цвету? Ряды домов, сосен?

Он в ужасе задыхается.

В глазах темнеет.

Возможно ли? Домики под соломой и дранкой, цинковая кровля школы, сверкающая в лучах солнца, так что слепит глаза, где это все?

Ни следа, ничего.

Что делать? Кого спросить?

Вокруг ни души. Ни человека, ни птицы, ни голоса.

Страх его обуял.

Страх, что он заблудился и обратного пути ему нет. Проклятое какое-то место. А может быть, ему так на родунаписано, чтобы он сдох здесь от его растерзали дикие звери?

Он оглянулся.

Бежать?

Ноги ватные, подгибаются.

И снова он обвел взглядом окрестность. Ни души, бескрайняя пустыня.

Надо поскорей к дороге. Там не так жутко. А может его кто-то выслеживает. Говорят, бандиты подстерегут так путников, ограбят и убьют. И трупа потом не найдешь. Да и где тут его найдешь, в этом медвежьем углу? Так и пропадешь за несколько сотенных.

Он уже собрался припустить вниз, как вдруг увидел женщину, тянущую за недоуздок клячу. На сердце у него отлегло. Женщина. Молодка. Женщина зла не причинит. Статная, гибкая. Лицо платком прикрыто. Глаза живые. Грызет узел платка. По бокам клячи болтаются переметные сумки. С базара возвращается баба.

— Добрый день, милая. Какое счастье, что ты мне на пути попалась. Хочу спросить тебя.

— Добрый день и тебе, — ответила женщина, глядя ему в ноги.

Лошадка остановилась и, отмахиваясь мордой и хвостом от слепней, стала щипать траву.

— Скажи-ка… это дорога на Думаковац ведет? Если ты слышала про такой?