Сага о Певзнерах

Но согласиться – одно, а успокоить душу свою – это совсем иное. «Почему она все-таки хочет переманить Дашиных поклонников, если к ним равнодушна?» – думал я, когда замечал, сколь раздраженно реагирует Лида на пылко восхищенные или исполненные беззвучного, полутайного обожания взоры мальчишек, устремленные на Дашу. И когда не замечал, как она реагирует, тоже думал…

За мудростью я обращался к Еврейскому Анекдоту, а за советом – чаще всего к брату Игорю. Психологом он считался в нашей семье с самого раннего детства… Погружение в психологический анализ, как всякое погружение, требовало принимать на себя тяжесть (в данном случае – тяжесть раздумий), а еще требовало недетской собранности. И Игорь научился столь прочно себя собирать, что иногда долго не мог «разобрать» обратно. Мой брат до такой степени был устремлен «вглубь», что мог, я опасался, захлебнуться в собственных размышлениях. И все это хитроумно сочеталось с нашими тайнами и враньем.

Игорь безошибочно угадывал, почему душераздирающе тоскливое настроение посещало нашу рыжую кошку Сарру (так именовал ее Еврейский Анекдот: «Кошке это не повредит!»), и отпускал Сарру на волю во двор к любовнику с вполне славянским именем Петр.

Петр был убежденным интернационалистом: он не подвергал дискриминации ни отечественных, ни сиамских, ни ангорских кошек. И не оскорблял холодностью кошек с русскими, французскими или итальянскими именами… Вот и рыжая Сарра не менее двух раз в году дарила ему потомство. По желтоватым, выпуклым, прозрачным, как пуговицы, Сарриным глазам, скорбное выражение которых вполне соответствовало ее имени, Игорь предсказывал, когда она в очередной раз, расставшись со скорбью, обретет материнское счастье.

Как психолог, мой брат улавливал каждый момент зарождения молчаливой отцовской ревности – и немедленно укреплял мамино алиби личными «свидетельскими показаниями».

– В школе было родительское собрание, – сообщила однажды мама, возвратившись домой позже, чем хотелось бы отцу.

– Я там был! – немедленно подтвердил Игорь.

– Но тебя там не было, – возразила честная мама.

– Я тайно присутствовал…

– Зачем?

– Чтобы знать, что думают о нас наши родители.

По лицам учителей Игорь мог безошибочно предсказать, когда его или меня вызовут к доске. Даше эти предсказания не требовались: она, в отличие от нас, всегда была готова к ответу. Ах, если б ей разрешали отвечать и от имени всей нашей тройки! Тройки тогда не налезали бы друг на друга в наших с Игорем дневниках.

– Зачем нам нужна математика, если, распрощавшись со школой, мы и с ней распрощаемся навсегда? – недоумевал брат. – Психологически это необъяснимо!

Именно Игорь сообщил мне, что Лида не любит Дашу.

– Откуда ты знаешь?

– Смешной вопрос! Я же психолог. А ты не согласен?

Психолог изучает не собственный внутренний мир, а мир окружающих. Поэтому Игорю было любопытно, что я отвечу.

– Если Лида не любит Дашу… это печально.

– Не огорчайся, Серега. Это естественно! – возразил брат-психолог. – Двум красавицам в одном классе тесно. Ты согласен?

С терзаниями по поводу того, зачем Лиде нужен успех у всех, если она имеет успех у меня, я не расставался до окончания школы.

Когда мы были в седьмом классе, я, страдальчески взирая на Игоря, произнес:

– Не могу понять…

– Любит ли тебя Лидка Пономарева?

– Во-первых, Лида. А во-вторых, как ты догадался?

– Смешной вопрос! Я же психолог, Серега.

Отец называл меня Серегой «со значением» – задумчивым и драматичным: так звали его погибшего фронтового друга. А Игорь – просто вслед за отцом и за моей внешностью.

– Конечно, хотелось бы проверить, любит ли меня Лида?.. Только вот каким образом?

– Немедленно заболеть! Чувства точнее всего определяются болезнью и смертью. Умереть было бы лучше, но заболеть проще.

– Проще… Но как?

– Ты станешь больным, оставаясь здоровым!

– Но если она придет и…

– Главное, чтобы пришла! – перебил Игорь. – Если придет – хорошо. А если прибежит – то отлично. Еще имеет значение, через какое время она явится: через минуты или часы! Хотелось бы открыть ей дверь через секунды… Тогда, значит, ты любим на все сто процентов! Поверь мне, психологу.

«Уж поверьте мне, психоневрологу!» Эти слова я перенял у брата, слегка их переиначив.

– Но как заболеть?

– Заболеть – просто, – сказал Игорь, – выздороветь – труднее. Но это если на самом деле… А в данном случае? Сначала ты сымитируешь болезнь, а потом – излечение.

– Что я сделаю?

Как психолог, Игорь знал слова, до значения которых я еще не добрался.

– Сымитируешь, Серега… то есть изобразишь.

– Какую болезнь? Ведь Лида такая умная – и сразу…

– Любой женский ум есть всего-навсего женский ум. Он легко преодолевает путь от подозрительности к доверию.

Так мой брат Игорь разговаривал в седьмом классе. Моцарт в его возрасте давно уж сочинял музыку, а Игорь давно уж разбирался в женской психологии… если в ней вообще можно разобраться.

– Тебе виднее, – сказал я.

– Еще бы! – ответил он. – И не нервничай. Не психуй… Лучше быть психоневрологом, чем психом и неврастеником. Пусть она сходит с ума! Учти: выгоднее быть безумно любимым, чем безумно влюбленным.