Сага о Рорке

Варяжская земля жестока. Она населена злобными существами и демонами, которые приходят из холодного тумана. Смысл жизни на этой земле – борьба всех против всех, потому, что выживает только самый сильный, самый жестокий и безжалостный, только тот, кто без раздумий бросается в битву. Живым власть и слава, плоды бесконечного грабежа дальних и ближних земель; мертвым – Вальгалла и огненное погребение под заунывное пение колдунов и плакальщиц. В этой суровой земле трудно пустить корни, еще труднее устоять под ветром. Скальды восхваляют тех, кто в походах покрыл себя славой, кто огнем и мечом вбил в души соседних народов ужас норманнского имени. По селениям в Норланде поют квиды о Браги Железной Башке, о Рыжем Ринге и о нем, Рорке, которого скальды называют не иначе как Рорк Геревульфссон – Рорк, сын волка Гере. Мужчины заискивают перед ним, женщины бросают на него призывные взгляды, и любая из них готова разделить с ним ложе, чтобы по милости богов понести от великого героя. Но это не может растопить того мертвенного холода, который поселился в душе Рорка. Хмельной мед, преклонение черни, лесть скальдов, похвала мужей, объятия и поцелуи светловолосых прелестниц – это все не для него. Целый год прошел с того дня, когда он стал воином, и уже девять месяцев нет с ним Хельги. Как знать, может, за эти девять месяцев он в полной мере познал бы счастье домашнего очага и семейного тепла. Но Хельга умерла, и радость в сердце Рорка умерла вместе с ней. Другой Хельги нет на земле. Может быть, в чертогах Вальгаллы он соединится с ней, но на земле ему суждено одиночество. Если только…

Если только ясноглазая девушка в словенской земле еще помнит о нем, кого она однажды спасла от ярости соплеменников.

– О чем ты думаешь? – спросил Хакан.

– О том, какая пучина человеческое сердце и как страшно должно быть тому, кто заглядывает туда.

Хакан с удивлением посмотрел на побратима.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он.

– Ничего. Я принимаю твое предложение. Едем в Варбру.

II

Большая северная луна повисла над дощатыми крышами Варбру: наступила ночь полнолуния. Еще светлее стало в поселке от десятков костров, горевших повсюду, но больше на площади перед покоями конунга. Воздух наполнил аромат жареного мяса и свежесваренных пива и меда: к полуночи ожидалось большое пиршество – поминальная тризна по конунгу Харальду Большому.

Конунг умер легко, впав в забытье, и это была пока последняя смерть от «черной болезни» в Варбру. Будто смерть забрала именно того, кого искала с самого начала, бездумно и вслепую кося между делом сотни других жертв, неузнанных и нежеланных.

Харальд был еще жив, а в Варбру уже съехались ярлы со всего Норланда. Родичи Харальда, Инглинги, не успевали принимать гостей. В гавани Варбру стало тесно от кораблей. Прибыли вожди из Греннелага, Осланда, Раумарика, Ранрика, из более ближних мест – из Даларны, Эстеретланда, Блекинга, Асконы. Никогда еще в Варбру не собиралось одновременно столько прославленных воителей и отчаянных голов. В их шатрах день и ночь распивались крепкие напитки и шла беззастенчивая похвальба, вспыхивали драки и звучали песни, которые в опустошенном поветрием крае призывали не к печали и скорби, а к самым разнузданным и грубым земным радостям. Только опаска оскорбить хозяев, могущественных Инглингов, удерживала эти разгульные ватаги от более диких выходок.

Харальд скончался, а тут вдруг пошел новый шепот: вернулся племянник покойного конунга Хакан Серебряная рука и привез того, кто уже стал живым преданием, героем саг по всему побережью. Но молодой ярл был невесел – знаменитый гость Инглингов был недужен.

Странная хворь сразила Рорка на пути в Варбру. Не успел дракар выйти в море, как сильный жар навалился на сына Рутгера, да так, что зубы его начали стучать, будто ставни в бурю, и мучительная жажда, бесконечная и неутомимая, терзала внутренности, не давая ни секунды покоя. Хельгер, сведущий в лечебной науке, заподозрил было «черную болезнь», но лоб Рорка оставался гладким, а дыхание чистым. Тогда Хельгер подумал о яде. Мед, сваренный на травах, не прогонял недуга. Других снадобий у Хельгера на корабле не было.

Рорк находился в полузабытье. Он был безучастен ко всему и, лежа в шатре на корме корабля Хакана, укрытый лисьими и песцовыми шкурами, то приходил в полное и ясное сознание, то проваливался в кошмары. Хельгер садился рядом, слушал бессвязные речи больного, зловеще качал головой. На расспросы молодого Инглинга Хельгер отвечал только одно:

– Жизнь его в руках богов. Если боги захотят, Рорк поправится.

Корабль Хакана вошел в гавань Варбру на вечерней заре, и сотни людей увидели, как героя, одолевшего отродья Хэль, вынесли на руках его дружинники. И по странному совпадению в тот же самый момент остановилось сердце конунга Харальда. Причудливую мозаику сложили боги, соединив странным образом судьбы двух людей, один из которых отправился в золотые чертоги Вальгаллы, а второй, которого люди сведущие пророчили на место первого, был болен, и норны уже приготовились обрезать нить его жизни.