Сага о викинге

Я не думаю о том, что мы несем франкам. К чему мне об этом думать, если на флагмане Рагнара плывет благородный Жерар, сын графа Бернара, полномочный посол правителя Аквитанского короля Пипина, сына Пипина. Пипин Пипинович – родственник главного франкского короля Карла Лысого и лютый враг последнего. А посему – наш естественный союзник. Юноша Жерар – пес, который ведет волчью стаю рвать таких же псов, а попутно – кушать чужих овец.

Интересно, какой он, Париж девятого века? Похож ли он на прекрасный город дворцов и мостов моего времени? Город изысканной кухни, гордых таксистов и светящихся витражей Нотр Дам де Пари… Город, в котором с каждым годом всё меньше французов. Город, где поперек центральной аллеи Тюильри – боевые линии «черных», торгующих уродливыми брелоками.

Да, мы плывем грабить франков, но совесть моя спокойна. Там, в будущем, через тысячу лет всё равно встанет красивейший город Европы. Это так же верно, как и то, что потомки Рагнара не будут править миром, зато построят королевский дворец и будут варить пиво, ничем не уступающее эксклюзивному продукту моей Гудрун.

Надо мной нависла могучая фигура Стюрмира. Мой кореш отстоял свою вахту и теперь желал отдохнуть и подкрепиться в приятной компании. Моей, то есть. Небрежный жест – и Скиди сдуло со скамьи, которая тут же заскрипела под тяжестью восьмипудового датчанина.

– Хочешь?

Я покачал головой, и кусок вяленой рыбы канул в зубастой пасти.

– О чем думаешь, друг?

Я пожал плечами.

– Дальний будет поход, – пробасил Стюрмир. – Но дело того стоит. Как думаешь, твоей невесте пойдет ожерелье с шейки дочери франкского короля? Тебе – ожерелье, мне – дочка, договорились? – и заржал, не дожидаясь ответа.

Я промолчал, и Стюрмир истолковал мое молчание по-своему.

– Жаль небось покидать такую красотку? Не думай об этом. Думай о том, как вернешься с полными мешками золотых побрякушек. Да, Ульф! Так и будет. Я знаю тебя меньше года, но клянусь Ньёрдом и Тором, ты самый удачливый хускарл из всех, кого я знаю уже не первый десяток лет. Держись поближе ко мне, Ульф Черноголовый! Поделись со мной своей удачей, а я поделюсь своей. Знаешь, почему я ничего не боюсь? – Стюрмир наклонился еще ближе, погружая меня в дивный букет пива, чеснока и сроду не чищеных зубов. – Ты – друг мне, Ульф Вогенсон… Потому я открою тебе самую главную мою тайну…

Очень интересно! Что за байку преподнесет мне старина Стюрмир? Может, он в крови дракона купался, как легендарный Сигурд?

– Сейчас, сейчас ты увидишь… – Стюрмир копался в недрах своего широченного пояса… Ага, вот!

Блин! Вот уж чего я никак не ожидал!

На просторной, как подставка для телевизора, ладони гордо возвышался махонький, сантиметра четыре, не больше, бронзовый Будда. Будда, восседающий на лотосе.

– Потрогай его, Ульф! Пусть он узнает тебя и узнает, что ты – мой друг!

Фигурка была восхитительна. Тончайшая работа. Посеребренные веки. На лбу – крохотный золотой значок. Очень реалистичное лицо, дышащее непоколебимым покоем…

Бронза была теплой.

– Чувствуешь, Ульф, какая от него исходит сила? – хриплым шепотом поинтересовался Стюрмир. – Перед битвой я кормлю его капелькой собственной крови. И еще ни разу он меня не подвел!

Я был поражен. Отсюда до Индии, по моим прикидкам, восемь тысяч километров.

– Где ты его добыл?

– Выиграл. В кости. Видно, ему захотелось сменить хозяина. Тот дурень поставил его против трех франкских денье! – Стюрмир хохотнул. – Три монеты – это даже больше, чем жизнь того глупца. С тех пор его удача ушла. Я спросил о нем, когда мы прошлой осенью были в Хедебю. Мне сказали – он стал трэлем. Можешь такое представить, Ульф? Был дренгом, а стал трэлем! Ха-ха-ха! Над Большая Ложка – трэль! Должно быть, его уже прибрали в Хельхейм[103].

Над, Над… Мне знакомо это имя. А-а-а! Это же мой приятель-предатель, сосед по трюму кнорра работорговцев!

– Ты прав, – сказал я. – Этот человек мертв.

И рассказал, откуда у меня эта информация.

– Поделом ему, – изрек Стюрмир, ласково поглаживая беспечального Будду. – Оценить свою удачу в три денье! Да он глупее овцы!

Створы фьорда разошлись, головные корабли вышли в море. На соседнем корабле кто-то запел хвалебную песнь богу вод. Певца поддержали сотни мощных глоток и кружащиеся над нами чайки.

Высоко в небе прошел косяк диких гусей. Интересно, какими виделись им мы? Огромными птицами, которые неспешно скользят по морю, расправив крылья парусов?

– Хорошо, – сказал я Стюрмиру. – Конечно, я поделюсь с тобой удачей. Мы с ним поделимся! – и похлопал по рукаву, на котором весело скалился мой Белый Волк.

Наверное, я должен был тосковать. Гудрун, Рунгерд, мой новый дом, мой сын, который должен родиться будущей осенью…

Но тоски не было. Не было и страха перед дальней опасной дорогой, перед грядущими битвами. Ничего подобного. Только острый восторг повелителя мира, который там, в моем прошлом будущем, можно испытать, пожалуй, лишь на вершине километровой горы или, еще лучше, повиснув на стропах под куполом парашюта, летящего над бездной…