Сага о живых кораблях

— У меня есть предложение лучше, — ответил пилот. — Ты говоришь, что можешь нас вывести; при том, что мы знаем: Нансия уж точно способна это сделать. Верни ей полный контроль, и...

— И что? Вы снимете обвинения и позволите мне вернуться обратно на завод-тюрьму, чтобы сидеть там управляющим еще пять лет? У меня сейчас есть куда лучшие виды на карьеру.

— Я и не намеревался делать тебе подобное предложение, — возразил Фористер.

Ритм расщепления и воссоединения уже становился естественным для всех них; вынужденные паузы в разговоре больше не раздражали Полиона.

— У меня есть встречное предложение, — продолжил Фористер при следующей возможности. — Освободи компьютерные системы Нансии, снабженные гиперчипами, она выведет нас из сингулярности — и ты останешься в живых.

— Как ты догадался?

У Фористера был удивленный вид.

— Логические заключения. Ты разработал гиперчипы; ты обманом заставил меня запустить программу, которая сделала что-то нехорошее с компьютерными системами Нансии; сообщения об ошибках, которые я читал как раз перед тем, как вы ворвались сюда, указывали именно на те участки, где у нее были установлены гиперчипы: сенсоры нижней палубы и навигационная система. Потом ты применил голосовой контроль к оборудованным гиперчипами протезам Микайи. Ясно же, что в разработанных тобой гиперчипах содержится дополнительный доступ, благодаря которому ты можешь лично контролировать любое устройство, где используются твои гиперчипы.

— Ты умен, — признал Полион. — Но не настолько умен, чтобы это помогло тебе выбраться из сингулярности. Уверяю тебя, я не намерен передавать весь контроль над компьютерами «мозговому» кораблю, который уже, вероятно, сошел с ума.

— И почему ты так думаешь?

Полион поднял брови.

— Мы все знаем, что делает с капсульниками сенсорное голодание, Фористер. Мне нужно рассказать все детально?

— Требуется нечто большее, чем несколько минут в темноте, чтобы вывести из душевного равновесия мою Нансию, — ровным тоном отозвался Фористер.

Полион оскалил зубы.

— К настоящему моменту, старик, ей пришлось выдержать нечто гораздо большее. Первое, что делает моя программа-«червь», — это наносит удар по любому разуму, связанному с компьютером, куда запустили эту программу. Сенсорные помехи, которые заставили бы любого человека сразу выключить компьютер. Я боюсь, что «твоя» Нансия, будучи неспособна таким образом разорвать соединение, сейчас уже полностью свихнулась. Так что, я думаю, что если ты хочешь жить, то тебе следует немедленно сообщить мне остальную часть кода.

— А я думаю, нет, — спокойно возразил Фористер. — Ты сделал фатальную ошибку в своих расчетах.

Трансформационная петля в своем бесконечном вращении прервала разговор, проводя все вокруг через череду сжатий и растяжений пространства. Не обращая внимания на сенсорные трюки расщепления, Полион напряженно думал. Когда нормальное пространство вновь соткалось вокруг них, он привстал с кресла и ухватил изображение девушки, которой могла бы стать Нансия. Демонстративно, глядя в лицо Фористеру, Полион уронил статуэтку на пол и растоптал хрупкий материал тяжелой подошвой форменного ботинка.

— Вот что осталось от «твоей» Нансии, старик, — прошипел он. — И ты позволишь, чтобы твоя любовь к женщине — к женщине, которой никогда и не было, которая никогда не жила, — прикончила нас всех?

На лице Фористера отражалась душевная боль, но говорил он так же ровно, как обычно.

— Мои чувства к Нансии не имеют отношения к данному вопросу. Твоя ошибка заключается в куда более простой вещи. Ты считаешь, что я позволю тебе оказаться на свободе и контролировать всю галактику, только чтобы не умереть здесь, в сингулярности. Это неверная предпосылка.

Он говорил так спокойно, что Полиону потребовалось несколько минут, чтобы понять смысл слов, и в этот момент петля трансформации вновь охватила рубку и смазала происходящие в ней движения. И когда они вновь вернулись в нормальное пространство, Фасса дель Парма стояла между Фористером и Дарнеллом, как будто надеялась закрыть пилота от прямого выстрела из игольника.

— Он прав, — промолвила Фасса. — Прежде у меня не было времени подумать. Ты чудовище, Полион.

Де Грас-Вальдхейм рассмеялся без малейшего намека на веселье.

— Фасса, дорогая, для праведных душ, таких как Фористер и генерал Квестар-Бенн, мы все чудовища. Мне следовало бы вспомнить, как ты подлизывалась к ним раньше, помогая им обдурить меня. Ты думаешь, это тебя спасет? Они используют тебя и выбросят прочь, точно так же, как это сделал твой папаша.

Лицо Фассы сделалось белым и неподвижным, словно мрамор.

— Мы не все разделяем такой примитивный взгляд на вселенную, — произнес Фористер. — Но, Фасса, ты не можешь...