Сага Смерти. Мгла

— Спустя пару недель я узнала, что в одном лагере за Свалкой видели Цыпу. Собралась и пошла туда. Поймала его, прижала… Он мне все рассказал. Когда они прошли Лес-Мозголом на краю Могильника, на них напала банда: контролер, два кровососа и два человека. Причем люди были не под контролем.

Я покачал головой.

— Как это? — не понял Пригоршня. — Не может такого быть!

— Знаю, — хмуро сказала она. — Я тоже не поверила. До сих пор не верю. Но Цыпа божился, что так и было. Я его сильно припугнула, чуть руку не сломала, ствол к башке приставила, сказала — сейчас застрелю… Он клялся, кричал — контролер только кровососами управлял, а сталкеры те двое были сами по себе, вернее, они в одном отряде с кровососами, но не под контролем, а вроде как по своей воле. Цыпа все называл их темными. Темными сталкерами, хотя почему — непонятно, он не мог объяснить. Так вот, они напали, Дирижабля убили, а Глеба с Опанасом забрали. Не убили, ранили только и утащили куда-то. Цыпу тоже ранили, но он их не интересовал, его там бросили. А может, и специально не убили, чтобы он мог мне все это рассказать? Он уполз, потом отсиживался в том лагере. Узнав все это, я припомнила рассказы Глеба и Опанаса про взгляд, который они чувствовали, вернулась, опять пошла в Зону, захватив контейнер, там его открыла… И услышала его. Хозяина.

Я спросил:

— Ну и кто этот «он»? Чего он хозяин?

— Не знаю. Но он засел в глубине Зоны. Где-то за Могильником.

— В Бункере, — сказал я.

Рыжая уставилась на меня.

— Что? О чем ты, Химик?

— Когда в овраге нас вырубило из-за импульса, который самка контролера послала перед собой, у меня было… — Помолчав, я щелкнул пальцами. — Было видение, не знаю, как еще назвать. Глюк. Я вроде увидел всю Зону и Могильник, а за ним — какой-то Бункер. С большой буквы. Огромный, открытый… Этот твой «он» — хозяин Бункера. Сидит посреди него, там его мир. Говоришь, ему нужен клубень?

— Да. Не знаю зачем. Опанас с Глебом у него. Живые, по крайней мере Глеб. Мы с ним близнецы, и я… ну, я его иногда чувствую, на меня как бы накатывают его эмоции, страх, приходят издалека. Хозяин дал мне понять, что освободит их, если я принесу клубень. — Девушка устало провела рукой по лицу.

— И ты поверила и пошла? — хмыкнул Никита.

— Не поверила. Я пошла, чтобы убить его. И, если получится, спасти их. Продала все, что у меня было, собрала отряд…

— Почему только до Грязевого озера? — спросил Болотник.

— А вы пошли бы дальше?

— Я бы пошел, — сказал он.

— И я! — сказал Хохолок. — Могильник — ё! Никогда не бывал. Интересно.

— Может, вы двое и пошли бы. Но Мировой со своими людьми и Анчар — нет. Зачем им? Слишком опасно, а деньги мертвецам не нужны. Поэтому я так обозначила цель: Грязевое озеро, граница Могильника. А дальше, решила, разберусь на месте. В конце концов, многие утверждают, что в места вроде Могильника лучше наоборот — в одиночку, тихо.

Никита встал, прошел к корме плота, глядя на юг, откуда мы приплыли.

— Эй, напарничек! — позвал он, не оборачиваясь. — Так что там с этой самкой контролера все же?

— А что с ней… — откликнулся я. — Такая жирная низкорослая тварюка, похожа на уродливую старуху, которая вот прям сейчас умрет от переедания.

— И она, выходит, через всю Зону за ними топала… а потом и за нами?

— Если артефакт нужен кому-то, кто и вправду мутантами по всей Зоне командует, то он, выходит, ее и поднял из лежбища.

— Так из какого лежбища-то? Где они, эти самки? Почему их никто не видел раньше?

Никита присел на бревнах лицом к острову. Теперь все смотрели на меня.

— Потому что их мало совсем, — сказал я. — Во всяком случае, я так понял. Контролеры и их самки — как муравьи и муравьиные матки. Сколько приходится муравьев на одну матку? Сотни, тысячи? Я не знаю…

— Так чиво, у них и муравейники есть? — прогудел Хохолок недоверчиво.

Я покачал головой.

— Не думаю. По-моему, на всю Зону — не больше десятка самок. Каждая сидит где-то в глухом месте. Как оплодотворение происходит — не знаю. Может, в нужный сезон заглядывает на огонек молодой сексапильный контролер. Или у них какой-нибудь партеногенез. Не знаю. В любом случае физически самки очень слабые, передвигаются с трудом. Потому защищаются иначе — могут рассылать ментальные импульсы, страх. Тот, кто подходит к самке, либо в панике убегает, либо с ума сходит. Самки как зеркало, пси-зеркало — они сами боятся всех чужаков и отражают свой страх им же. Помнишь, кстати, что с Анчаром происходило, напарник?

— Крыша у него поехала, — ответил Пригоршня. — А что? Ты ж сказал, у него артефакты в башке, в глазу то есть? Ну вот они как-то резонировали от излучений самки и мозг ему того… буравили.

— Да, но тут еще одно. Он кричал, что какая-то тварь в него пролезть хочет, гнал ее от себя, помнишь?

— Да, видно, ему казалось, что самка в него и…

Я покачал головой.

— Так-то оно так, да не так. Очень уж у него в тот момент знакомые интонации были. И еще когда он вопил про Зону, про тварей… Слышал я все это уже. Потом долго пытался вспомнить, где слышал, от кого. И вот сейчас вспомнил. От Полковника.

Никита нахмурился.

— Нет, не помню такого.