Саида

Внизу, за чащей обширнаго сада, виднѣлось тяжелое уродливое зданіе съ маленькими окнами. Надъ зданіемъ не высилось ни одного минарета, не было ни одной граціозной арки, ни единой колонны. Все зданіе походило на огромный, продолговатый темный ящикъ.

Саида спустилась робко по холму и рѣшила приблизиться къ самой стѣнѣ этого уродливаго зданія. Здѣсь, сквозь вѣтви, увидѣла она предъ собой два окна, такія же, какъ въ Альказарѣ, но въ нихъ были желѣзныя рѣшщетки.

Саида глянула въ обѣ стороны и увидала, что вдоль всего зданія виднѣлись два ряда такихъ же оконъ съ желѣзными загражденіями. Нижнія окна были почти у самой земли. Если тамъ было жилье, то очевидно, это были подвалы. Саида стояла разочарованная. Она думала, что увидитъ тутъ что-нибудь болѣе любопытное.

Она хотѣла уже вернуться, но вдругъ вздрогнула и затрепетала всѣмъ тѣломъ. Изъ ближайшаго къ ней окна послышался протяжный стонъ, слабый, болѣзненный, за сердце хватающій.

Добрая и мягкосердая Саида не могла выносить человѣческихъ стововъ. Не часто они долетали до нея — дочери калифа, обитающей въ высокомъ Альказарѣ. Но однако она хорошо знала, что есть на свѣтѣ несчастіе, и могла, конечно, и разумомъ, и сердцемъ отличить плачъ отъ смѣха, стонъ отъ пѣсни.

Не успѣла Саида прійти въ себя, какъ изъ другихъ оконъ послышались ей другіе стоны. Она обомлѣла и, какъ околдованная, боясь двинуться съ мѣста, стояла какъ истуканъ.

Стоны замолки, но черезъ нѣсколько мгновеній снова въ ближайшемъ отъ нея окнѣ раздался болѣе тихій голосъ, еще сильнѣе схватившій ее за душу. Этотъ голосъ сталъ произносить чуждыя ея слуху слова, но она почувствовала, что это слова молитвы.

Кто же это можетъ быть? Что это можетъ быть? Какія это существа такъ страшно стонутъ и такъ странно молятся?

Саида думала, что только въ бѣднѣйшихъ частяхъ города обитаютъ несчастные, а вдругъ здѣсь, около самаго Альказара, мучаются люди.

Придя въ себя, дочь калифа поспѣшно удалилась отъ страшной стѣны уродливаго зданія. Скоро нашла она своихъ подругъ, рѣзвящихся вокругъ большого мраморнаго бассейна, невдалекѣ отъ террасы дворца.

Въ ту же ночь Саида мольбами, ласками и слезами выманила у старой Аиксы объясненіе тайны. Аикса созналась питомицѣ, что потому никогда не водила ее въ нижнюю часть сада, что повелитель калифъ строго воспретилъ кому-либо ходить туда.

Подъ холмомъ, въ этомъ угрюмомъ зданіи, въ казематахъ и подвалахъ, заключены плѣнныя собаки Кастильцы и другіе христіане, люди звѣроподобные и лицомъ и нравомъ.

Когда ихъ забираютъ въ плѣнъ послѣ какой-либо битвы, то сажаютъ тамъ и они умираютъ, обреченные на смерть голодомъ.

Аикса присовѣтовала питомицѣ никогда болѣе не ходить близко къ стѣнѣ каземата, такъ какъ христіане порожденіе злого духа. Если кто-либо изъ нихъ увидитъ ее, поглядитъ на нее, то можетъ сглазить и сдѣлать на всю жизнь несчастною.

III

Нѣсколько дней, даже и ночей продумала Саида о нежданномъ открытіи. Наконецъ, однажды въ ясный полдень она точно также отдалилась незамѣтно отъ своихъ подругъ и пошла къ роковой стѣнѣ съ рѣшетчатыми окнами. Здѣсь долго боролась она сама съ собой, но наконецъ рѣшилась, подошла къ самой стѣнѣ и заглянула чрезъ рѣшетку одного изъ оконъ.

При яркомъ солнечномъ днѣ, несмотря на тьму въ самомъ зданіи, Саида разглядѣла на земляномъ полу подвала фигуру молодого человѣка въ странномъ нарядѣ, не похожемъ на одежду правовѣрныхъ.

Саида ожидала увидѣть нѣчто страшное и быть перепуганною, а вмѣсто этого она увидѣла несказанно красивое блѣдное лицо, черные, какъ смоль, кудри, черные, красивые, но какъ бы потухающіе глаза.

Саида наклонилась къ самой рѣшеткѣ. Лежащій узникъ увидалъ ее и кроткимъ, слабымъ взоромъ посмотрѣлъ на нее. Онъ тихо, черезъ силу, произнесъ какія-то слова, но Саида не поняла ихъ. Она стояла, какъ потерянная. Она понимала лишь одно, что видъ этого страдальца узника не внушаетъ ей ни малѣйшаго страха, а чрезмѣрную жалость. Даже болѣе того… Онъ ей милъ!

Узникъ произнесъ два слова, тихо простоналъ и закрылъ глаза.

— Что съ тобой? Что тебѣ нужно? произнесла Санда.

— Хлѣба… отвѣтилъ узникъ на ея языкѣ. — Хлѣба… Я умираю…

Саида, не помыя себя, бросилась бѣжать въ Альказаръ, и уже достигнувъ главной мраморной лѣстннцы, спускавшейся изъ ея горницъ въ садъ, она сообразила, что ей предстоитъ самое мудреное дѣло, какое когда-либо было въ ея жизни.

Ей — дочери калифа — достать кусокъ хлѣба въ великолѣпномъ Альказарѣ повелителя правовѣрныхъ, было невозможно. У кого и зачѣмъ спроситъ она хлѣба въ неурочный часъ? И какіе толки, какое недоумѣніе можетъ возбудить подобнаго рода желаніе съ ея стороны.

Разумѣется, обдумавъ все, Саида, обратилась за помощью къ той же Аиксѣ.

Старуха перепугалась страшно и объяснила, что питомица сама не знаетъ, что говоритъ и что хочетъ сдѣлать. Плѣнные христіане должны безъ исключенія умирать голодомъ. Великій грѣхъ предъ Аллахомъ спасти хотя одного изъ нихъ. Если калифъ узнаетъ о такомъ дѣяніи, то, несмотря на всю любовь свою къ дочери, онъ не помилуеть и ея. Что касается самой Аиксы, то, конечно, калифъ велитъ казнить ее.