Сайдинг

Её размеренный голос и загадочность произнесенного породили парадокс. Раздражение усилилось. К чему комментарии. Без них и так понятно, что дорога домой обойдется ценой титанических усилий. Да еще таким голосом. С другой стороны очевидное и так очевидно, но только не для меня, а неоднозначность конструкции — это совет — посмотри внимательно, а такой голос — уверенность в том, что я увижу, то, что должен увидеть — все стало управляемым.

Нефела сделала большой шаг и, поравнявшись со мною, задала вопрос: “Так как же ты здесь оказался? “

Воспоминания о доме, неожиданно осознанная усталость, внутренние эмоциональные метания, и этот вопрос, который недвусмысленно дал понять, что у всего есть разумные границы, сразу поставил меня вне них.

Роль постороннего полна созерцания.

Я уже глубоко вдохнул, демонстрируя готовность достаточно распространенно ответить на вопрос.

***

— Нефела! Где ты ходишь! Сколько можно тебя искать! — знакомые раскаты грома, пробили стену и прокатились волной.

— Ох, — ее тонкая рука сжала рукав моей рубашки — мне надо быть рядом с ним — идеальная симметрия лица — виновато смотрит на меня — он ведь сущий ребенок… Сделаем так, иди вперед, затем повернешь направо и все — легкой нервозностью насыщая воздух, готовится бежать.

— Что все? Когда направо? — моя растерянность существенно расширила границы.

Весь накопленный мною потенциал воздуха стремится сдуть следы нелепого и глупого, щедро кристаллизованного моей растерянность, с формы сложившихся обстоятельств. Возможно, как раз Гром и справился бы с этим гораздо лучше, но сложившие обстоятельства не подразумевали развитие событий именно так.

Нефела лишь махнула рукой.

***

Черная дыра. Ладони еще можно разглядеть, если только их поднести к самым глазам.

— Говорят, что только проводник, может помочь путнику найти дорогу.

— Нет в них ни чего хорошего.

— Почему?

— Знал я одного проводника… Харон его имя.

— И что…?

— Тебе что, скучно или страшно? Может об этом, тогда поговорим?

— Мне просто интересно — это не тот самый Харон?

— Не знаю, тот самый или нет. В общем-то, в молодости он был не плохим парнем. О чем не попросишь, все старался сделать. Так как он хорошо знал здешние места, его часто брали в проводники. А почему он хорошо знал здешние места? Потому что у него была память. Да, да, у людей тогда не было памяти. Они через пять минут забывали все, что с ними происходило и что они делали. И вот это любопытство двигало их перейти через горы. А Харон, конечно же, не отказывал и показывал им дорогу. Он возвращался назад, а те, кто шли за горы уже не могли вернуться назад, так как напрочь все забывали. А там были поистине райские места… Говорят, это было место богов. И вот настал момент, когда там стало достаточно людей, чтобы появилась алчность. А она привела за собой все остальное. Что осталось делать богам? Они ушли туда, куда человеку не попасть, теперь они на Олимпе. Но перед уходом, они забрали память у Харона и отдали ее людям. Теперь Харон, ни при каких обстоятельствах, не может перевести людей обратно, и они остаются там навсегда один на один со своими пороками.

— Да уж… Слушай, пока ты это все рассказывал, я тут подумал — получается важно не только зачем ты здесь, но и как ты здесь оказался.

— Да, говорят, что туда, куда Харон проводил людей, можно было пройти и без него.

***

Я спокойно открываю дверь. За ней темнота. Что делать… Других выходов нет, только если вернуться обратно, но мне все уже надоело. Я перешагиваю порог, дверь закрывается.

Медленно, выставив вперед руки, я передвигаюсь в абсолютной темноте.

Уже отчаявшись найти выход, натыкаюсь на вертикальную поверхность. Теперь выход — это вопрос времени.

Поблуждав еще какое-то время, мне удалось нащупать дверной проем. Прикладываю усилие, проем начинает открываться.

***

Яркий свет молодого солнца слепит глаза.

Поворачиваюсь на бок. Ощущаю ее следы в едва уловимых нотах первоцвета. Узнаю узор на стене, выбранный мною, уже как пять лет назад.

Закрываю глаза с мыслью: “Как приятны банальные вещи, ну например: ни чего страшного, если все подождет“.