Саймон Рэк

Девушка сидит в наклонном кресле в темной комнате, и только один конус света падает на ее голову и верхнюю часть тела. Глаза у Джен пустые, они смотрят в пустоту, ничего не видя, и она слышит только голос Магуса, шепчущий ей указания.

Через промежутки наступает пауза, и девушка должна повторить все, что он ей сказал. Ее голос, тихий и невыразительный, едва доносится до слушателей. Всякий раз как она ошибается или задерживается, Магус негромко щелкает языком и нажимает маленькую зеленую кнопку, которую держит в бледной руке. Кнопка такая маленькая, движение руки такое легкое, что вызываемая им реакция кажется совершенно непропорциональной.

Джен кричит голосом, полным боли, и голова ее дергается и падает на плечи. Она закрывает глаза и открывает рот, как яму, полную тени. Крик ее продолжается и продолжается, он режет нервы, пока не стихает, сменившись мучительным стоном. Только тогда Магус снимает палец с кнопки и терпеливо повторяет сказанное, потом снова просит ее все повторить.

Из-за конуса света до Магуса доносится смех, и он улыбается, зная, что два его ассистента довольны. Время от времени он позволяет одному из них: высокому худому или карлику — нажать на кнопку. Они этим наслаждаются.

Особенно потому, что Джен Харкен совершенно нагая и очень красивая.

Они улыбались, когда он рассказывал им, что делают эти кнопки. У одного улыбка жирная, слюнявая, у другого тощая и голодная.

— Когда я нажимаю на кнопку, импульс приводит в движение крошечное сверло. Оно прикреплено к ее локтю и нацелено на нерв сустава. Сверло лишь задевает кость и проходит глубже, пока не погружается в костный мозг. Я точно знаю, что это самая страшная боль, какую может выдержать человек, не укрываясь в теплом убежище безумия.

Как три персонажа кошмара, они все вместе смеются при мысли о такой сильной боли, которую еще можно выдержать. И тому, что выдерживает ее красивая девушка. Так гораздо забавнее.

— Теперь, Джен. Давай пройдем снова через все, что ты должна сказать, когда увидишь их в Пещерах.

Снова звучит голос девушки, заполняя тихую комнату тупым ужасом. Единственный другой звук — легкий шум, когда от боли она не может контролировать свой мочевой пузырь. Она даже не сознает, что произошло.

Тем временем в лаборатории…

— Я путешествовал вперед и назад во времени и сохранил здравый рассудок. К сожалению, моим двум ассистентам, которые попытались проделать то же самое, повезло меньше. Один из них не вернулся, второй после возвращения не произнес ни слова. Его разум словно перестал существовать. А вот операция — сама простота. Надеваете один из этих поясов и связываете свои координаты с этой главной приборной панелью. Если этого не будет сделано, вы не сможете вернуться. И вам следует носить пояс всегда. Всегда.

— На что это похоже? Путешествие во времени?

— Боюсь, я не очень много помню. Все кажется каким-то стертым. Вы знаете о наблюдателях на этой планете? Случайные элементы, присутствующие здесь, есть и в изобретенном мной устройстве.

Начиная с этого предложения, его речь стала путаницей слов.

— Простите. Опять искажение. Именно поэтому, конечно, лаборатория построена здесь. Здесь самая сильная зона искажений на всем Райоле. Вероятно, и во всей известной нам галактике.

Саймон бедром прислонился к краю одного из безупречных столов. Ему хотелось задать Томасу сотни вопросов, но было очевидно, что на большинство из них еще нет ответов.

— Что вы знаете о классических нарушениях пространства-времени, о которых мы все читали?

Лицо хронолога осветилось.

— Аааа, да. Что произойдет, когда потянешь себя за петли на заднике обуви, встретишься с собственным отцом и убьешь его до своего рождения; а если отправишься на Сол Три и сделаешь что-нибудь такое, что отразится на Нейтронных войнах? Весь этот вздор. Вы об этом спрашиваете?

— Точно. Вы были в прошлом, но мир не изменился. Так что?..

Саймон не закончил предложение. Даже в тишине он чувствовал, как время давит на его сознание.

Томас улыбнулся ему.

— Ничего не произошло. Однако я считаю, что был в очень отдаленном прошлом — беда в том, что мне трудно установить, в каком именно, — и убил несколько летающих существ. С большими крыльями. Ярких расцветок. Освещение тогда было слабее, чем сейчас, какое-то люминесцентное, и цвета казались ярче. Но они меня кусали, вцеплялись крошечными когтями, сосали кровь. Мне пришлось их убить. Даже такое малое нарушение во времени должно было сказаться. Но не сказалось. И были другие подобные. И всегда ничего не изменялось в настоящем. Если, конечно, это единственная реальность и других нет.

— Альтернативные вселенные и параллельные миры. Идеи такого типа?

Богарт выглядел так, словно вот-вот умрет на ходу. Сложные теории никогда не были его сильным местом.

Хронолог не обращал на него внимания и разговаривал только с Рэком.