Саймон Рэк

Алиф, скрыв свое лицо за маской — его вызвали из спальни, и он не успел даже полностью нанести макияж — не возразил на критику. Затем все-таки обратился к ним.

Голосом приглушенным и огорченным он воскликнул:

— Посол! Этот человек предавал нас десятки раз. Он предал доверие, оказанное его сану. Предал! Все, что я сделал, это позволил ему рассказать о чудовищных причинах всего случившегося. Затем я сказал ему то, что его так болезненно ранило, ранило так же, как нас ранило его предательство. Посол, я сожалею, что он выбрал ваши апартаменты, чтобы закончить свою низкую жизнь таким низким способом. Ведь он только заплатил той мерой за свою жизнь, которую сам выбрал.

Несмотря на всю свою горечь, Саймон был реалистом и знал, что принц сделал только то, что следовало сделать.

— А теперь, — сказал Алиф, — желаю вам спокойной ночи. Мне еще много предстоит сделать, прежде чем мы снова увидимся через три дня.

Когда они снова остались одни и все следы смерти были уничтожены, и Вейл удалился, нетвердо ступая, в свои комнаты, Саймон и Богги снова выпили.

— Я сильно удивлюсь, если завтра произойдет что-то серьезное, Богги. После всего что случилось. Завтра мы должны получить письменные предложения сторон. Послезавтра последние переговоры. А затем все должно закончиться.

— И? — Богги уронил эту букву в наступившее в комнате молчание.

— Есть шанс, Богги. Есть шанс справиться со всей этой прорвой несчастий.

— А если этот шанс не сработает?

Он поставил стакан на низенький столик и, выпрямившись, поднял руки вверх и опустил вниз.

— Если не сработает? Тогда нам понадобится много времени, чтобы все это позабыть.

* * *

Как Саймон и предсказывал, следующий день тащился будто на свинцовых ногах. Они оба потеряли сон, приняли дозу транквилизатора и провели большую част времени в одуряющем бессонном отдыхе.

Единственная передышка случилась поздно вечером. Они глотали таблетки с концентрированной едой из неприкосновенного запаса и пережевывали старые солдатские шутки о том, как они вкусны, не желает ли кто добавки с соусом?

Из коридора послышался звук шагов, и вошла толпа посланников его величества. Их руководитель протянул пакет с каким-то текстом. Саймон взял его и сунул в коротковолновый нагреватель.

Когда вскрылся контейнер, донеслось шипение, которое указывало, что вакуумную печать никто не вскрывал. Буклет послания был изготовлен из флуоресцирующей пластмассы, она вся полыхала и меняла окраску в соответствии с изменением тепла от его руки.

— Что там пишут, Саймон?

Саймон не сказав ни слова, протянул Богарту буклет. Текст был затейливо украшен и расцвечен, буквы налезали друг на друга, скакали вверх и вниз, не укладываясь в общепринятый образец написания. Высунув язык от сложного усилия прочитать текст, Богарт медленно произносил слова.

— Принцесса Сильва желает… э… что это за слово? О! Присутствия посла Федерации Саймона Рэка и как можно скорее, чтобы… обсудить новые планы известных двух ему человек.

Саймон уже надевал пиджак, застегивал ремень и проверял кобуру.

— Будь осторожен, Саймон.

— Да. Встретимся, когда я тебя увижу. Если не вернусь к обеду, приди навестить меня.

Он неплохо знал расположение всех императорских апартаментов во дворце, но ему дважды пришлось останавливаться и спрашивать у слуг, куда пройти. Каждый раз они сбегались к нему как мыши и говорили, что могут проводить его. Ему было нелегко убедить их, что ему надо указать только направление. Только направление.

Наконец он попал в тот коридор, который находился на самом высшем уровне, где-то поблизости от покоев самого императора.

Целые роты охраны патрулировали коридоры, и он был рад, что захватил с собой буклет приглашения… или директивы? Он не был уверен в точном определении.

У дверей стояла охрана, состоящая из нескольких молодых девушек в легкой одежде. Самая старшая из них провела его через серию ярко освещенных приемных, пока они не вошли в обширную сводчатую комнату и остановились у тяжелой двери. Девушка указала на дверь, захихикала и убежала, зажав рот рукой. Саймон отметил, что нижние слои общества Капуи обладают очень низким развитием ума, иногда граничащим с идиотством.

Он шагнул вперед и слегка толкнул двери с выгравированными рисунками. Они отворились легко и бесшумно, представив взгляду комнату неопределенных размеров, слабо освещенную, так он мог едва что-то рассмотреть.

Голос донесся из темного угла, где он смог рассмотреть массивную кушетку.

— Пожалуйста, закройте дверь, посол. То, что я хочу вам сказать, не для ушей слуг. Только для ваших ушей. Садитесь поближе, и мы поговорим.

Двери с шипением закрылись, и он услышал пугающий шум тяжелых задвижек. Сжимая рукой рукоять кольта, он двинулся вперед, ступая по ковровому настилу, редкому на Алефе, и сел на пуфик, стоявший рядом с кушеткой.

Улыбаясь как хорошо откормленный котенок, на кушетке возлежала принцесса Сильва. Она была гораздо моложе своего кузена Алифа, но обладала той же нежной красотой. Темноглазая, с ирисами странно-золотистого цвета, отражающими мерцания неясного света какого-то.