Сахар…

– Я прогнал тебя прочь, как будто ты причинила мне невероятную боль, но это не так. Благодаря Васе, нашему общему другу, я разобрался. Боль мне принесла Ольга. Ты лишь напомнила мне её. Но ты не такая. Ты совсем другая. Ты – добрая, умная, внимательная, весёлая, немного сумасшедшая, но самое главное – ты любишь меня. – Теперь он стоял почти нос к носу с заплаканной девушкой, не обращая никакого внимания на шум, который издавал беснующийся в истерике за спиной Агаты Прокоп, и поцеловал её сухие, но такие чувственные губы…

И вдруг словно резкий толчок отстранил Павла от девушки – позади Агаты раздался оглушительный хлопок, эхом ушедший под своды подвала через распахнутую дверь. Брызнула кровь.

В небольшом замкнутом помещении звук выстрела прозвучал как гром при самой громкой грозе. На лице девушки застыла маска ужаса: прижав руки ко рту, она вытаращенными глазами смотрела на сползшего по стенке на пол Прокопа, лицо которого превратилось, казалось, в кровавое месиво.

Глава 23

Уши заложило, и словно сквозь вату Агата и Павел слышали топот ног в коридоре и смотрели на врывающихся в комнатку омоновцев.

Забрызганные кровью, они стояли, как оловянные солдатики, с трудом осознавая, что произошло. Казалось, всё вокруг движется в замедленной киносъёмке – люди, бросившиеся на помощь, почти не двигались, время остановилось. Звук был громкой тишиной, давящей, словно тонны каменных плит. Лишь бьющиеся сердца, гулкими ударами почти моментально вернули ошарашенных мужчину и девушку в реальность, и картинка снова обрела естественность своего движения.

Увиденное реальность больше не сковывала движения Павла ужасом – с каким-то удивительным спокойствием он смотрел на окровавленный труп, лежавший на полу: Прокоп убил себя вместо Агаты! Он пустил себе пулю в лоб и не тронул жертву, которую собирался убить. Почему так произошло, Павлу и не хотелось разбираться, главное – его куколка жива!

Он тут же прижал хрупкое тельце к себе, руки, словно крыльями, пытались закрыть её от окружающего мира, не оставляя никакой лазейки для опасности.

– Ты жива, девочка моя. – Он целовал не пришедшую в себя Агату в лоб, глаза, щёки, губы, покрывая всё жаркими поцелуями.

Наконец, она ответила голосом потерянного человека:

– Он не должен был умереть.

– Понимаю тебя, моя крошка, но он сам сделал этот выбор, – успокаивал мужчина, всё ещё прижимавший к себе Агату.

Омоновцы, снующие вокруг, обыскивали помещение, кто-то вызывал скорую. Подошедший Громов похлопал Павла по плечу, и качая головой, пробормотал:

– Ну, ты даёшь, мужик! Я и опомниться не успел, когда ты впереди всех рванул. Вот подстрелили бы тебя, так я бы под суд пошёл…

– Ну, не пристрелили же, – буркнул Павел.

– Больше я тебя на такие дела не возьму, честное слово! – пошутил капитан. – Имей в виду!

– Надеюсь, больше и не понадобится, – нашёл в себе силы улыбнуться в ответ Павел.

В помещение вбежал Саша, а следом за ним Катя.

– Мы слышали выстрел! – в глазах рыжеволосой девушки плескались страх и беспокойство за подругу.

Саша, увидев труп Прокопа, лежащего на полу, схватился за голову, и в отчаянии заорал:

– Нет! Он не должен был умереть! Он нужен живым, операция не закончена! – Саша стал нервно ходить по подвалу, словно ища по углам способ оживить Прокопа, всё ещё не веря, что потеряна последняя надежда на поимку более опасного преступника – французского поставщика.

Тут Агата не выдержала. Она высвободилась из объятий Павла и подошла к раздосадованному федералу. Тот недоуменно посмотрел в её полные горечи и злобы глаза.

– Ты! Чёртов фээсбэшник! – Агата всплеснула руками, скривившись и чувствуя, как во всех мышцах отдаётся боль, но ещё сильнее болела её душа. – Вам дела нет до людей, вам лишь бы «операцию провести»! Ваша скрытность привела к тому, что погибли люди, которые могли бы исправиться…

Катя сделала шаг вперёд как бы желая защитить своего возлюбленного, но жест подруги остановил её.

– Даже тот же Андрей остался бы жив, – продолжала Агата, – если бы в самом начале вашей операции вы действовали открыто и просто договорились с ним о сотрудничестве, застав хотя бы на попытке убить Костю, в обмен на свободу. А дети, подростки, которые завтра пойдут торговать порошком – это правильно? – уже почти кричала она.

– Не пойдут – тихо ответил Саша. Он смотрел в пол, как провинившийся ребёнок. – В этот раз все продавцы подставные, наркотики у ФСБ[13].

Агата осеклась. Несколько секунд она, напряжённая, как струна, меряла Сашу горящим взором, а потом как бы обмякла.

– Хорошо, – сказала она, устало отступая, – хоть это хорошо.

Однако через миг девушка снова подняла глаза и добавила:

– Но вот если ты намерен встречаться с моей подругой, то тебе придётся распрощаться со службой в органах, иначе я сделаю все, чтобы тебя радом с ней не было.

Черноволосый цыганистый мужчина сглотнул, словно переваривая услышанное, а Агата снова оказалась в объятиях Павла. Теперь они – совсем родные. Она обхватила его за талию, уже свободную от бронежилета и прижалась головой к груди.