Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее

И это преступление стоило жизни почти миллиону афганцев. Против которых, против целого народа, велась война на уничтожение. Миллион человек погиб. И это то, что на нас лежит страшным грехом, страшным упреком. Мы должны с себя снять именно этот позор, этот страшный позор, который лежит на нашем руководстве! Вопреки народу, вопреки армии руководство СССР совершило этот акт агрессии! (Зал бесновался. Сзади, из президиума, раздавался звон регламентного колокольчика, “Андрей Дмитриевич, Андрей Дмитриевич”, – повторял Председатель заседания А. И. Лукьянов. Но Сахаров, обращаясь к залу, продолжал) – Я выступал против введения советских войск в Афганистан! И за это был сослан в Горький. Именно это послужило главной причиной. И я горжусь этим! Горжусь этой ссылкой в Горький, как наградой, которую я получил…” (В бюллетене: Аплодисменты, шум в зале.)

* * *

На самом деле – пять минут перед лицом миллионов телезрителей бушевала буря, большинство депутатов и “гостей” вскочили с мест, кричали: “Позор! Долой!”, топали. Другая, меньшая, часть аплодировала. Потом были другие выступления с осуждением – очевидно, это была запланированная кампания. Казакова Т. Д., учительница средней школы, г. Газалкент: “Товарищ академик! Вы одним своим поступком перечеркнули всю свою деятельность. Вы нанесли оскорбление всей армии, всему народу, всем нашим павшим <…> И я приношу всеобщее презрение Вам <…>” (Аплодисменты.)

В конце заседания я подошел к Горбачеву. Он с досадой сказал: “Зря вы так много говорили”. Я сказал: “Я настаиваю на предоставлении мне слова в порядке обсуждения вашего доклада”. Горбачев посмотрел на меня с удивлением. Он только спросил: “Вы записаны?” – “Да, очень давно”».

БА:

Это очень интересный и необычный психологический момент: все, кто видел эти пять минут воочию (как Горбачев, например) или по телевизору, очень испугались за Сахарова, выдержит ли сердце. Некоторым зрителям стало дурно дома у телевизора. Испугалась и Елена Боннэр. Единственный человек, сохранивший в этой ситуации полную невозмутимость и ясность мысли, – это сам АД. И когда после выступления к нему приблизился Горбачев, Сахаров, воспользовавшись этим моментом личного разговора, сразу переключился на главный волновавший его вопрос, дадут ли ему возможность выступить с программной речью (про декрет о власти и т. п.): «Я настаиваю на предоставлении мне слова в порядке обсуждения вашего доклада». Конечно, Горбачева удивило это его спокойствие после страшной бури.

Сахаров:

«На всех тех, кто смотрел передачу по телевидению или был в зале, эта сцена произвела сильное впечатление. В один час я приобрел огромную поддержку миллионов людей, такую популярность, которой я никогда не имел в нашей стране. Президиум Съезда, редакции всех газет, радио и телевидение, ФИАН и Президиум Академии получили в последующие дни десятки тысяч телеграмм и писем в поддержку Сахарова. В нашем же доме телефон не умолкал ни на минуту почти круглые сутки, почтальон и доставщик телеграмм (с которыми у нас прекрасные отношения) буквально сбились с ног и завалили нас целыми кипами».

БА:

Шабаш большинства депутатов Съезда 2 июня 1989 г. был точной копией, например, травли лета 1983 г. («А нам угрожают на рынке, и когда выходишь на балкон, на улице скандалы – было все. Кажется, только не били»). И травля на Съезде в 1989 г. тоже не была стихийной.

Виталий Лазаревич Гинзбург, который тоже был депутатом Съезда, говорил мне в те дни, как безумно трудно и страшно было оставаться сидеть в кресле и молчать, когда все соседи вскочили и что-то исступленно кричали, указывая пальцем на Сахарова. Говорил он также, что во все дни Съезда шум во время выступлений Сахарова всегда начинался с одного из балконов и подхватывался рассредоточенными по залу нужными людьми. А потом уже «заводилась» вся толпа. Так что обе кампании 1983 и 1989 гг., очевидно, были хорошо срежиссированы.