Сакура и дуб (фрагмент)

Последствия Великого голода поныне дают о себе знать. Ирландия представляет собой единственную страну в Европе, население которой с середины XIX века не возросло, а сократилось. До Великого голода большинство жителей острова говорили на ирландском языке. Вопреки репрессиям колонизаторов родная речь оставалась для них главным средством устного общения. К 1900 году число говорящих на ирландском языке сократилось до 600 тысяч, а ныне составляет менее одной трети этой цифры.

Язык, задушенный поработителями, не удается возродить и после обретения независимости. Хотя преподавание его введено в школах, им пользуются как разговорной речью лишь в отдаленных селениях Атлантического побережья, главным образом в провинции Коннот, которая по воле Кромвеля должна была стать зоной сегрегации, ирландским гетто.

Эта же западная часть острова наиболее обескровлена эмиграцией - среди многих других шрамов трагического прошлого она доныне остается для ирландцев самой болезненной, незарубцовывающейся раной.

Именно об этом опустошенном крае Энгельс рассказывал в письме Марксу, которое приводилось выше: "Характерны для страны развалины: древнейшие - V и VI веков, новейшие - XIX века, со всеми переходными ступенями. Самые древние - исключительно церкви. С 1100 г.-церкви и замки, с 1800г.крестьянские дома. На Западе, в особенности же в округе Голуэй, страна покрыта этими разрушенными крестьянскими домами, покинутыми большей частью лишь с 1846 года. Я никогда не думал, что голод может быть столь реально осязаемым. Целые деревни опустели".

Проезжая по маршруту Энгельса более столетия спустя, вновь и вновь убеждаешься, что серые камни развалин по-прежнему остаются столь же характерной чертой портрета Ирландии, как и ее зеленые луга. Чем-то роковым веет от этого безлюдья - словно ходишь по древнему погосту или по полю брани. Тут и там среди кустов боярышника и пышного многотравья проглядывает каменная кладка навсегда оставленных человеческих гнезд. Давно сгнили и солома крыши, и дерево стропил. Но прямоугольник стен по-прежнему возвышается над зеленью, словно памятник исчезнувшим обитателям. "Дюжина развалин, дюжина заколоченных домов, полдюжины пивных - вот что такое ирландская деревня",- с горькой иронией говорят в народе.

"Англия веками порабощала Ирландию, доводила ирландских крестьян до неслыханных мучений голода и вымирания от голода, сгоняла их с земли, заставляла сотнями тысяч и миллионами покидать родину и выселяться в Америку... Ирландия вымирала и оставалась неразвитой, полудикой, чисто земледельческой страной", - писал В. И. Ленин в статье "Английские либералы и Ирландия".

Перечитываешь здесь, на безлюдных просторах Голуэя, эти строки и дивишься их исчерпывающей полноте.

История завоевания и порабощения Ирландии беззастенчиво отметает те либеральные идеалы, которыми благонамеренная Англия привыкла кичиться как своим вкладом в цивилизацию. Чтобы оправдать эту вопиющую несовместимость, вот уже целых восемь веков используется тот самый стереотип предубеждений об ирландцах, который был создан еще во времена Генриха II Плантагенета.

В читальном зале Британского музея можно добраться до журналов и газетных подшивок, которыми, вероятно, пользовались еще Маркс, Энгельс, Ленин, много занимавшиеся ирландской проблемой. Если верить этим газетным статьям, ирландцы не только сами повинны в собственной бедности, но и не страдают от нее. "Живя в нищете из поколения в поколение, ирландцы стали во многом нечувствительны к ней",-утверждала "Таймс" 8 декабря 1843 года. Даже в годы Великого голода в лондонских гостиных не хотели верить, что сотням тысяч семей действительно грозит смерть от истощения: слишком много говорилось, что ирландцы бедны потому, что они ленивы.

Законопослушному английскому обывателю изо дня в день внушали, будто ирландцам органически присуща склонность к насилию, будто каждый из них потенциальный правонарушитель. (Хотя присущее ирландцам презрение к законам было, разумеется, наследием веков колониального ига, когда законы олицетворяли для них тиранию.)

"Ирландцы ненавидят наш процветающий остров. Они ненавидят наш порядок, нашу цивилизованность, нашу предприимчивость, нашу свободу, нашу религию. Этот дикий, безрассудный, непредсказуемый, праздный, суеверный народ не может питать симпатий к английскому характеру", - писал в "Таймс" 18 апреля 1836 года будущий английский премьер-министр Бенджамин Дизраэли.

Разумеется; в Лондоне, в том числе и в палате общин, во все века находились люди, которые видели подлинные причины бед Ирландии в британском иге и открыто говорили об этом. Но их одинокие голоса не могли воздействовать на политику и даже существенно повлиять на предвзято настроенное общественное мнение.

Для ирландцев ковали все новые цепи. Но первая из британских колоний всегда оставалась мятежным островом, народ которой так и не удалось покорить до конца,

"Я прибыл из Ирландии, милорды, Вам сообщить: мятежники восстали, Подняв оружие на англичан".

Эти слова произносит гонец в трагедии Шекспира.