Сакура-ян (огрызок 18 глав)

«Тшш… Они реально задрали своими бобами… — смотря на свой поднос думаю я. — СкоКа можно это жрать? Полгода ещё не прошло, а чувство, словно всю прошлую жизнь о них зубы стачивал!»

Перевожу взгляд c кхонъпап на БонСу, сидящую напротив меня за одним столом.

— Чего? — приподняв брови, спрашивает та, заметив интерес к своей персоне.

— «Первую тысячу лет трудно, а потом привыкаешь…» — цитирую ей неожиданно пришедшую на ум фразу писателя Роберта Шекли при этом имея в виду специфику тюремного меню.

— Ты о чём? — не понимает онни.

— Есть или не есть — вот в чём вопрос? — не став объяснять, пускаюсь я в пространное философствование, одновременно затылком ощущая зарождение в мозгу креативной идеи.

А ведь, действительно! Можно и не есть. Причём так, что это многим встанет поперёк горла!

— Между удовольствием и болью очень тонкая грань. Две стороны одной монеты, которые не существуют друг без друга, — разражаюсь я ещё одной всплывшей в памяти цитатой.

— Чего? — настораживается БонСу.

— Это и вправду будет больно, — размышляя вслух, соглашаюсь я сам с собой и тут же добавляю: — Но и наслаждение, как венец правого дела испытаю…

Больше меня ни о чём не спрашивают, а просто молча таращатся, видимо решив понять происходящее своими силами.

— Хватит бездельничать! — хлопнув ладонью по столу, заявляю я тоном пламенного революционера-трибуна. — Пора создать видимость деятельности!

— Разговоры… — угрожающе цедит сквозь зубы подошедшая незнакомая охранница.

После смены руководства «Анян» коллектив её работников тоже претерпел некоторые изменения. В нём появились новые лица, не видевшее эпического «побоища в столовой» с моим участием, и вследствие этого имеющие мало уважения к моей персоне. Однако бороться прямо сейчас с новичком за авторитет, который потом будет работать на меня, желания нет. Гораздо интереснее тщательно обдумать пришедшую в голову мысль.

«Лучше говорить с набитым ртом, чем молчать с набитой мордой!» — вспоминаю ещё один, пусть и не подходящий к ситуации афоризм. И, опустив голову, начинаю ковырять вилкой в еде, словно она меня как-то заинтересовала.

(некоторое время спустя. Там же)

Сижу, питаюсь, неспешно перемалывая зубами плоды семейства бобовых, твёрдость которых не смогла победить до конца даже пароварка. Одновременно обдумываю пришедшую в голову идею — объявить голодовку.

После получения американских наград, медийность моей персоны ничуть не меньше чем у «первой любви нации». Даже наверняка больше, если проводить сравнение с учётом всего мира. Но корейские аборигены меня не любят. Как показал недавний опыт, они остались равнодушны к добытым зарубежным наградам топ-уровня. Тогда, возможно, им будет любопытно понаблюдать за моей попыткой «самовыпилиться»? Не просто же так полно постов с пожеланиями Агдан — сдохнуть? Если расчёт на ненависть сработает, я смогу перетянуть интерес нации с АйЮ на себя…

А переключение внимания автоматически означает повышенный интерес к действиям моих адвокатов, к которым корейская Фемида будет должна стать благосклонней. Судейские, когда общественность пристально наблюдает за их действиями, почему-то старательнее придерживаются духа и буквы закона, и справедливости в принятых ими решениях становится больше. По крайней мере сто раз подумают, прежде чем учудить что-нибудь откровенно трешовое…

Ещё, президент ГынХе начнёт быстрее чесаться с принятием решения о моём помиловании, пока я не сдох. А то эта драматическая пауза уже напрягает. Тут день один за три идёт, а в «Голубом доме», похоже, сидят и в носу ковыряют! Необходимое число подписей — собрано, документы оформлены и поданы, сколько можно резину тянуть?