Саламандра

Передо мной стоял мальчуган лет двенадцати плюс-минус, если брать человеческие критерии возраста, ростом мне по плечо, в разорванной местами одежде. Светлые спутанные волосы разметались в творческом беспорядке, длинные острые ушки настороженно торчали, невероятно красивое лицо с тонкими чертами и удивительными глазами, в которых хотелось утонуть, озарялось робкой улыбкой. Не ребенок, а прямо картинка! Если бы за его спиной не маячили слегка опушенные крылышки, очень похожие на малооперившиеся птичьи, да не поблескивающие в лунном свете жуткие длинные клыки… В общем, описание люди мне давали вполне конкретное.

— Ты — эльфырь?! — сдавленным шепотом спросила я, в ужасе пятясь назад и безуспешно стараясь отогнать от себя все знания об этих коварных и страшных созданиях, которых успела нахвататься за последнее время. Не получалось. Страсти всякие так и стояли у меня перед глазами.

— Допустим, не эльфырь, а лиебе, — с умным видом поправил Мираб. — А что такое?

И он еще спрашивает?! Да меня сейчас от одного страха не только сам кондратий хватит, но и все его семейство в полном составе вплоть до десятого колена. А что такое? Что такое?.. Передо мной самая кровожадная тварь мира стоит, и она же так невинно спрашивает: «Что такое?» Или у них принято мнение еды спрашивать?

Пятясь, я, естественно, назад не смотрела, а потому обо что-то споткнулась и медленно осела на коленки к одному из трупиков, нашедшему свою кончину сидя под деревом. Трупик не возражал.

— Прикинь, а? Вот теперь я точно влипла! — пожаловалась я мертвяку, повернув к нему голову. — Как думаешь, за что меня сегодня так судьба невзлюбила?

Трупик многозначительно промолчал, и я снова повернулась к Мирабэлю. Эльфыреныш смотрел на меня удивленно, даже улыбаться перестал, спрятав ужасные загнутые клыки. Его и так не маленькие глаза распахнулись почти на пол-лица.

Какое-то время мы буравили друг друга взглядами. Он — ничего непонимающим, я — испуганно-обреченным. Ну не может мне везти постоянно! Всего за один день удрать от почти нагнавшего меня мужа, чудом не погибнуть от яда наемницы, не утонуть в болотной трясине, победить трех здоровых мужиков… И все ради чего? Чтобы быть заживо обглоданной каким-то мальчишкой?!

— С тобой все в порядке? — осторожно спросил Мираб и сделал шаг ко мне. Моя странная реакция его, кажется, расстроила.

— Не приближайся! — истерично взвизгнула я, вскакивая на ноги и снова выхватывая меч. — Только попробуй подойти, и ты поплатишься за свои кровожадные наклонности! К тому же во мне смертельная доза яда — ты можешь отравиться!

Парень обалдело остановился и быстро-быстро захлопал глазами.

— Эй, ты чего, убить и меня собираешься, что ли? — В голосе эльфыря послышалась неприкрытая обида. — Что я тебе плохого сделал?

— Еще скажи, что я должна тебе в подробностях описать, как ты будешь кромсать мое еще живое тело и лакомиться моими внутренностями?!

Абсурдность ситуации вызвала у меня истерический смешок.

— Нет, не надо, но…

— Тогда давай разойдемся по-хорошему, и ты поищешь себе другой обед. — Я зорко следила за каждым его движением, готовая в любой момент отразить нападение.

Мирабэль задумался, нервно (или от голода?) покусывая нижнюю губу левым верхним клыком и поглядывая на меня исподлобья.

— Ты поклялась, что отведешь меня домой, — нагло напомнил он.

— Ага, а сама буду в качестве ужина для всей семьи. — Я нервно тряхнула короткими волосами. — И хватит мне зубы заговаривать, наслышана уже про ваши коварные штучки. Сначала вы милые и хорошие, а потом — кусь! — и свежее мясо готово к употреблению!

После моих слов куцые крылышки Мираба жалобно обвисли, как морковная ботва на грядке после месячной засухи. Он понурил голову, опустил плечи и медленно побрел в сторону поляны, где еще слабо теплились угли костра.

— Все ясно… Теперь меня точно убьют, — прошептал он еле слышно и нарочито громко всхлипнул.

Я проводила его излишне внимательным взглядом. Кто знает, вдруг это очередной прием, притупляющий бдительность? Но на меня нападать пока никто не торопился. По крайней мере, единственный эльфырь был под моим неусыпным наблюдением и уже сидел на бревнышке у костра, уронив голову на руки. Самое время удрать подобру-поздорову.

Я, не убирая пока меча, собралась уже нырнуть в ближайшие кусты и дальше бежать без оглядки, в надежде, что меня не догонят, но вдруг услышала странные звуки, доносящиеся с поляны. Луна продолжала ярко светить, и мне был хорошо виден Мираб, так и продолжавший сидеть с опущенной головой. Он плакал, громко, навзрыд, размазывая слезы по лицу тыльной стороной ладони. Так могут плакать только дети, которые остались одни, и им очень страшно. Наверное, мальчишка думал, что я уже давно удрала, и его никто не видит и не слышит.