Саламандра

— Жди меня здесь, я скоро, — прошептала я, спрыгивая с лошади и проверяя арбалет. Меч и так висел у меня на поясе, поэтому проверять его смысла не было. — Присмотри за лошадьми.

— Я с тобой! — В голосе мальчишки послышалась паника. Он тоже спешился, но запутался в длинном плаще и растянулся на земле.

— Нет! Я посмотрю, что там к чему, и вернусь.

И пока Мираб боролся с непослушной деталью одежды, скрылась в ближайших кустах. Ничего страшного с ним не случится. Побудет один некоторое время, не развалится.

В сгущающихся сумерках было довольно сложно пробираться, но звуки становились все ближе и ближе. Теперь я уже отчетливо слышала звон металла, и наковальню с молотом он не напоминал даже отдаленно. Не совсем цензурные и даже совсем нецензурные выражения тоже вряд ли сопровождают какой-либо созидательный процесс. Значит, все-таки дерутся.

Я осторожно раздвинула ветки. На небольшой поляне, через которую змеилась еле заметная тропа (вот удача!), шла настоящая битва, но, похоже, она уже близилась к своей кульминационной развязке. Двое мужчин самого разбойничьего вида дрались на мечах с одиноким путником, наглухо закутанным в золотистый длинный плащ, еще около полудюжины, уже вышедших из строя (подозреваю, навечно), отдыхали вокруг с равнодушием трупиков. Раненая лошадь, скорее всего принадлежащая путнику, хрипло дышала на траве недалеко от меня и уже не пыталась подняться. Бедное животное, а ее-то за что? Вот гады!

— Ничего себе! Один семерых уложил! Вот это да! — раздался у меня над самым ухом возбужденный шепот, и я подпрыгнула от неожиданности, врезав тому, кто стоял у меня за спиной локтем в челюсть. Нечаянно.

— Уй! Ты чего дерешься?! — Мираб кубарем полетел на землю, потирая ушибленное место. — Так и зуб выбить можно, между прочим. Как я есть буду?

— Ничего, на кашках протянешь, их кусать не надо, да и мне спокойней будет, — раздраженно зашипела я на него. — Тебе где сказано оставаться?

— А мне страшно одному, — заныл мальчишка, и у меня возникло жуткое желание стукнуть его еще раз. — Я лошадей привязал, они не убегут. Ой, смотри скорей!

Мираб ткнул пальцем в сторону поляны. Путник уже почти расправился с последним нападающим, но один из казавшихся мертвыми разбойников проявил завидную живучесть и, приподнявшись на дрожащих ногах, целился из арбалета путнику в грудь.

— Что ты застыла? — дернул меня за рукав Мираб. — Стреляй скорее, а то его убьют. Такой воин пропадает!

«Такой воин» нанес последний удар своему противнику, с гортанным хрипом рухнувшему к его ногам, но до стрелка добраться уже не успевал. Расстояние, разделяющее их, было достаточно большим, чтобы успеть выбить арбалет раньше, чем он выстрелит, но и слишком маленьким, чтобы разбойник промахнулся.

— Стреляй же! — пихнул меня снова Мираб, нетерпеливо подпрыгивая на месте.

Я вскинула арбалет и спустила тетиву. Воскресший разбойник рухнул на колени, выронив свое так и не использованное оружие, захрипел и плашмя упал на траву. Из горла торчала оперенная стрела. Это что же, я снова кого-то убила? Какой кошмар!

— А теперь бежим! — проворно вскочил ушлый мальчишка и, подобрав полы плаща, первым бросился наутек.

Путник недоуменно уставился на распростертое и теперь уже окончательно мертвое тело и резко обернулся. Я еще пребывала в некотором ступоре от осознания очередного убийства, но тоже решила не искушать судьбу. Один раз я уже чуть не поплатилась за спасение невинно пострадавших, до сих пор пугаюсь, больше не хочется.

Мы с Мирабом вскочили на лошадей (эльфыреныш на удивление быстро справился с этой сложной задачей) и галопом, насколько позволяли кусты и деревья, понеслись в противоположную от злополучного места сторону.

— Что ты там так долго копалась? Раздумывала, не взять ли этого несчастного в нашу компанию или тоже добить? — проворчал Мираб, когда мы отъехали достаточно далеко и пустили лошадей шагом. Риск, что нас догонит единственный оставшийся в живых путник, свелся к нулю, его лошадь погибла, а пешком вряд ли нормальный человек (надеюсь, что человек) может перемещаться с такой скоростью, тем более в быстро сгущающейся темноте.

— Если ты думаешь, что убивать — мое любимое занятие, то глубоко ошибаешься, — огрызнулась я, чутко прислушиваясь к лесным звукам. — К тому же еще неизвестно, кого мы спасли. Может быть, он сам опасный преступник?

— Если бы он был преступником, то на него не напали бы разбойники, — вполне логично заключил мальчишка. — Мне показалось, что он был достаточно богато одет, за что и поплатился. А эти рожи бандитские ты видела? Вот по кому точно острог пожизненный плачет. Так что ты в очередной раз совершила благородное дело, твоя совесть может спать спокойно.

Я спорить не стала, не было настроения. За последние сутки почему-то мне то и дело приходится или выпутываться из собственных передряг, или кого-то вызволять из чужих, надоело уже. Не сбежавшая жена Великого Полоза, а служба спасения какая-то. Меня бы саму кто спас.