Саламандра

Подбадривая себя подобными мыслями, я достаточно бодро направилась вперед, с любопытством озираясь по сторонам. Ничего особо интересного на моем пути пока тоже не встречалось, а развешанные по стенам картины и гобелены не сильно привлекали мое внимание. Скучно. Но за неимением лучшего пришлось таращиться на то, что есть, я даже увлеклась немного. В одном из коридоров мне наконец-то повезло — я наткнулась на очень любопытную серию из нескольких картин, составляющих как бы единую сюжетную линию. На первой был изображен вполне добродушный человек неопределенного возраста верхом на грифоне. Куда и зачем он ехал, объясняла вторая картина, изображавшая встречу этого же человека с какой-то мерзкой гадостью, чем-то отдаленно напоминающей собаку вкупе с жабой. Встреча пока проходила достаточно мирно. А вот на третьем шедевре эти двое чего-то не поделили, и разгорелся жаркий спор, вплоть до мордобития. Последняя картина показывала то, что обычно бывает, когда не приходят к компромиссу, — победил сильнейший, то есть человек. Непонятно только, победил он в силу своего природного превосходства за счет разума или просто повезло, но с картины он смотрел очень даже нагло, высокомерно, поставив ногу на голову поверженного врага. Стоит ли говорить, что зрачки его глаз были вертикальными? Думаю, нет.

Я так увлеклась придумыванием истории по этим забавным, с моей точки зрения, картинкам, что не сразу услышала приглушенные голоса, доносящиеся из-за неплотно прикрытой двери, рядом с которой я как раз и оказалась. Что-то мне везет сегодня на незапертые двери. Ох, не к добру это! Я подобралась поближе, на всякий случай покрутив головой в поисках ненужных свидетелей. Таковых поблизости не оказалось, и я, окончательно осмелев, заглянула в узкую щелку.

Кабинет самого Владыки. Вот угораздило-то сюда забрести. Нарочно искать будешь — не найдешь, а тут — пожалуйста. Еще свежи были в моей памяти исправительные работы по отмыванию малахитового стола, мимо которого сейчас ходил туда-сюда сам хозяин. В большом кресле напротив восседал мой благоверный. Больше с моего наблюдательного пункта видно никого не было.

Сначала я отпрянула от неожиданности, перепугавшись, что меня заметят и заставят еще что-нибудь отмывать, но мои «родственнички» продолжали разговор как ни в чем не бывало, даже не подозревая, что появился еще один любопытный слушатель. Я снова жадно приникла к щелке.

— Полоз, ты должен срочно принять меры! Это выходит за всякие дозволенные рамки! — разорялся Владыка, расхаживая по кабинету взад-вперед. — Неужели ты не можешь сам справиться?

— Я пытаюсь, и ты прекрасно это знаешь, — раздраженно ответил мой муженек, восседая в кресле вполоборота к двери и разглядывая кольцо на своем безымянном пальце. — А вместо того чтобы отчитывать меня, как несмышленого кутенка, лучше бы что дельное подсказал.

Владыка в качестве совета многозначительно хмыкнул.

Вот как тут понять, о чем они говорят? Если хорошенько подумать, то очень даже может быть, что и обо мне. Семейный совет, так сказать. Кто тут у нас в последнее время самый вредный элемент? Конечно же я.

— Полоз, ты не маленький уже, и не мне тебя учить, — снова заговорил Владыка, и я обратилась в слух, чтобы не пропустить ни слова. Не помню, чтобы мне кто-нибудь говорил, что подслушивать нехорошо.

— И что с того?

— На тебе лежат определенные обязанности…

Полоз тоже поднялся.

— Разве мне дадут забыть об этом?

— Прекрати. — Владыка поморщился и тяжело опустился в свое владыческое кресло. — Лучше займись своей основной проблемой, — и стал перекладывать что-то на столе.

— Отец, я тебе обещаю, что в ближайшее время выбью из этой наглой и заносчивой особы всю дурь, — горячо заверил мой муженек таким тоном, что я невольно вся сжалась. Теперь у меня не осталось сомнений — разговор шел именно обо мне. Я давно подозревала, что долго мои издевательства они терпеть не будут, но так хотелось надеяться, что все обойдется, со мной разведутся по-хорошему и отправят в отчий дом. Не обошлось…

— Вот и дерзай, — напутствовал мой свекор. — Она не сможет долго оставаться саламандрой, ей придется рано или поздно смириться со своим положением.

— Лучше рано, чем поздно, — процедил сквозь зубы Полоз. — Мое терпение и нервы тоже не вечные.

— Ничего, потерпишь немного. Скоро ей самой надоест эта игра.

— Но пока она стойко держится.

— Это пока. И знаешь, будь с ней поласковей, женщины любят, когда им оказывают много внимания. Цветы там дарят, драгоценности и все такое. Покажи ей, что она тебя привлекает, интересует, волнует, на худой конец.

— Еще как волнует, — с нескрываемым раздражением отозвался мой благоверный, снова начиная нервно крутить обручальное кольцо. — Так и хочется придушить, причем совсем не в страстных объятиях, а просто так, чтоб жизнь стала проще и спокойней.

— Ради сохранения рода можно немного и притвориться.

— Легко сказать. Эта паршивка уже на весь дворец, если не на все царство, меня дураком выставила, а ты говоришь — поласковей…