Саломея

– Нет, мне нужны вы! – воскликнула сконфуженная Елена. – Как хорошо, что вы сами позвонили! Михаил сообщил, что случилось сегодня с Кирой?

– Да, только что. – Голос женщины, в обычных обстоятельствах наверняка весьма приятный и мелодичный, звучал сдавленно. Казалось, каждое слово она извлекает из себя с трудом. – А вы, простите, кем приходитесь Кире? Миша не сумел толком объяснить, торопился.

– Я с ней случайно познакомилась только сегодня, и она мне многое рассказала о своей жизни. А вообще, я прохожу свидетелем по этому делу. Я была в квартире, когда нашли труп.

– А я только сегодня сумела выйти из больницы, – тяжело вздохнула женщина и, опомнившись, представилась: – Что ж, будем знакомы, меня зовут Наталья Павловна!

Елена тоже представилась по всей форме. Суховатая, интеллигентная манера речи собеседницы была для нее приятным сюрпризом. Кира называла тетку злобной старой девой, любительницей сплетен. У Елены четко создался образ хитрой двуличной ведьмы, мучавшей сироту, покрывавшей сексуальные поползновения своего брата… А по телефону с ней говорила пожилая воспитанная дама. «Или так обманчиво впечатление от ее голоса, или девушка кое-что преувеличила!»

– Я так рада, что кто-то, кроме меня, хочет помочь Кире, – продолжала Наталья Павловна. – На ее отца надежд немного… Уж очень у них прохладные отношения. Вы согласны со мной?

– Полностью согласна! – поддержала ее Елена. – Я могу рассчитывать только на то, что вы ее не оставите! Она сейчас в ужасном состоянии, сами понимаете!

– Да, да, – растерянно твердила женщина. – Правда, меня едва отпустили из больницы, утром было давление сто девяносто на сто десять, но я сделаю все, что смогу. Весной я всегда мучаюсь со своей гипертонией… Завтра же поеду к следователю, непременно! Только вот… Что я могу ему сказать?

– Завтра – это слишком поздно! – Елена пала духом, сообразив, что просит помощи у больного человека. – Я не могу дозвониться до Киры, не знаю, арестовали ее или нет, но у меня впечатление, что это все-таки случилось. Вы же ее единственная родственница, насколько я понимаю?

– Есть и другая родня, но в провинции, на родине Маши… Ее матери, – уточнила Наталья Павловна. – Но они все равно что чужие. За столько лет ни разу не приехали к девочке, не навестили ее.

– Значит, только вы? – настойчиво повторила Елена. – Прошу вас, позвоните следователю сейчас же, вам он должен сказать, что с Кирой! А со мной даже говорить не стал, только что к черту не послал. Понятно, я к этому делу отношения почти не имею, но вы…

– Немедленно позвоню! – воодушевилась женщина. – У вас есть его телефон? Давайте… В самом деле, нельзя терять время, у девочки такая нервная система, что может перегореть за какой-нибудь час! Я-то знаю, семь лет была ей вместо матери, и скажу вам, что эти годы не прошли для меня даром. Я и в больницах сейчас лежу из-за Киры, прости мне, Господи, эти слова! Если мы с вами встретимся, я много смогу о ней рассказать!

– Мы обязательно встретимся, но сейчас… – взмолилась Елена, и Наталья Павловна, очнувшись от воспоминаний, решительно заявила:

– Все, звоню, а потом сразу ставлю вас в известность!

Перезвонила она спустя десять минут:

– Он очень много мне сказал, этот Журбин, но главное, что ее все-таки задержали. Пока на сорок восемь часов, но, если предъявят обвинение, прокурор может потребовать содержать ее под арестом все время следствия, до суда.

– Как?! – ахнула Елена, до последней минуты не верившая в возможность такого исхода. – Да она же ни в чем не виновата! Это же ясно, она не могла такое совершить! Может, действовала целая банда, а валят все на одну девчонку! Они не имеют права!

– Имеют, – горько ответила женщина. – Я говорила следователю, что знаю Киру с детства, мне известно, на что она способна, а на что нет! Он даже согласился со мной, что для молодой девушки преступление уж слишком зверское, да и физическая сила была нужна немалая… Не для того, чтобы собственно, убить, а для того… Можно, я не буду это произносить вслух? Просто выговорить не могу!

– Значит, он сам понимает, что Кира этого сделать не могла? – упавшим голосом проговорила Елена. – И все же арестовывает ее!

– Он на прощанье этак многозначительно уточнил: «ОДНА она это сделать не могла». Одна, понимаете? То есть был сообщник.

– А нельзя ее все-таки выпустить, вы не спрашивали?

– Еще бы, даже деньги ему предлагала, – вздохнула Наталья Павловна. – Что вы! Взвился до небес, еле успокоила. Не умею я этого, взятки давать… Никогда не случалось.