Сальватор

Поскольку кабинет министров Виллеля, сидя наверху уже целых пять лет, чувствовал глухое сотрясение земли, следующие друг за другом толчки и только и ждал подходящего случая для того, чтобы дать стране генеральное сражение.

Эта крайняя мера явно не устраивала короля.

Он снова покачал головой. Это движение означало, что он не согласен с мнением совета министров.

И тут, словно бы его осенило, король воскликнул:

– А не помиловать ли мне господина Сарранти? Тем самым я не только смогу наполовину уменьшить опасность бунта, но и, возможно, приобрету благодаря этому человеколюбивому поступку новых сторонников.

– Сир, – сказал господин де Пейронне. – Стерн был прав, когда сказал, что в душе Бурбонов нет ни капли ненависти.

– Кто так сказал? – переспросил Карл X, явно польщенный этим комплиментом.

– Один английский писатель, сир.

– Он жив?

– Нет, он умер шестьдесят лет тому назад.

– Этот писатель очень хорошо сказал, мсье, и я сожалею о том, что не был с ним знаком. Но не будем уходить в сторону от дел. Повторяю вам, вся эта история с господином Сарранти мне не совсем ясна. Я не хочу, чтобы потом говорили мне в упрек, что во время моего правления появились новые Кала и новые Лезюрки. Повторяю вам, что у меня есть большое желание помиловать господина Сарранти.

Министры, как и в первый раз, ничего на это не ответили.

Можно было подумать, что эти министры были восковыми фигурами из салона Кюртиюса, который в те времена еще существовал.

– Ну, – слегка раздраженно сказал король, – почему же вы молчите, господа?

Министр юстиции то ли потому, что был самым смелым из своих коллег, то ли потому, что помилование приговоренного к смерти человека касалось его лично больше других, сделал шаг к королю, поклонился и произнес:

– Сир, если Ваше Величество позволит мне свободно выразить мое мнение, я осмелюсь сказать, что помилование приговоренного судом к смерти человека может иметь печальное воздействие на умы преданных подданных короля. Все ждут казни господина Сарранти, словно он последний отпрыск бонапартизма, и его помилование будет расценено не как гуманный акт, а как признак слабости. Поэтому я умоляю вас, полагая, что, выражая свое личное мнение, я высказываю мнение всех моих коллег, предоставить правосудию возможность идти своим ходом.

– Действительно ли таковым является мнение совета? – спросил король.

Все министры в один голос заверили короля в том, что они разделяют мнение министра юстиции.

– Что ж, пусть будет по-вашему, – сказал король с оттенком безнадежности в голосе.

– В таком случае, – сказал префект полиции, переглянувшись с председателем совета министров, – король разрешает мне ввести в Париже осадное положение?

– Увы! Так, видимо, надо! – медленно ответил король. – Коль вы все такого же мнения. Хотя, сказать по совести, эта мера пресечения волнений кажется мне слишком крутой.

– Иногда приходится идти на строгости, сир, – сказал господин де Виллель. – Король слишком справедлив, чтобы не понять, что наступил момент прибегнуть именно к этим крутым мерам.

Король тяжело вздохнул.

– Теперь, – сказал префект полиции, – я осмелюсь выразить королю одно мое страстное желание.

– Какое же?

– Мне неизвестны намерения короля относительно завтрашнего дня.

– Черт побери! – сказал король. – Я собирался отправиться на охоту в Компьень, где великолепно провел бы время!

– В таком случае мое желание превращается в просьбу: я умоляю короля не уезжать из Парижа.

– Гм! – произнес король и посмотрел поочередно на каждого члена своего правительства.

– Мы тоже так считаем, сир, – сказали министры. – Мы будем стоять вокруг короля, а король будет среди нас.

– Ладно, – сказал король, – не будем об этом больше.

И, вздохнув еще горестнее, чем когда-либо за вечер, он произнес:

– Пусть ко мне позовут моего обер-егермейстера.

– Ваше Величество собирается что-то приказать ему?

– Отложить охоту до другого раза, господа. Вы ведь именно этого хотите.

Затем, подняв глаза к небу, прошептал:

– О! Какая хорошая погода! Какое несчастье!

В этот самый момент к королю приблизился лакей.

– Сир, – сказал он. – Внизу стоит какой-то монах, который утверждает, что Ваше Величество разрешило ему приходить к вам в любое время дня и ночи.

– Как его имя?

– Аббат Доминик, сир.

– Это он! – воскликнул король. – Проведите его в мой кабинет.

Затем он обернулся к удивленным министрам.

– Господа, – сказал им король, – оставайтесь здесь до моего возвращения. Мне только что передали о прибытии некоего человека, который, возможно, сможет изменить ситуацию.

Министры удивленно переглянулись. Но приказ короля был столь категоричен, что им оставалось только повиноваться.

По пути в кабинет король встретил обер-егермейстера.

– Сир, что такое мне передали? – спросил тот. – Неужели завтрашняя охота не состоится?

– Об этом мы сейчас узнаем, – ответил Карл X. – А пока исполняйте только мои распоряжения.

И продолжил свой путь, наполовину успокоенный надеждой на то, что этот нежданный визит сможет внести изменения в те ужасные мероприятия, которые предлагали ему провести завтра.