Сальватор

- Что же дальше? - продолжал император в том же тоне, с прежней невозмутимостью или, точнее, с прежним равнодушием.

- Что дальше, сир?.. Эти храбрецы не хотят идти дальше.

Они заявили, что будут ждать, пока им вернут их императора, а если их вожаки не согласятся быть посредниками между ими и вашими, они сами придут за вашим величеством и поставят вас во главе.

- И дальше? - снова спросил Наполеон.

Сарранти подавил вздох. Он знал императора: это уже было не просто равнодушие, а отчаяние.

- Государь! - молвил г-н Сарранти. - Генерал Брайер здесь, он просит позволения войти и положить к стопам вашего величества волю своих солдат.

- Пусть войдет! - приказал император, поднимаясь и откладывая открытой книгу на окно, словно собираясь скоро вернуться к прерванному интересному чтению.

Вошел генерал Брайер.

- Государь! - заговорил он, почтительно склоняясь перед Наполеоном. - Я и моя дивизия пришли за приказаниями вашего величества.

- Вы опоздали, генерал.

- В том не наша вина, сир. Надеясь прибыть вовремя для защиты Парижа, мы проходили по десять, двенадцать и даже пятнадцать лье в день.

- Генерал! - проговорил Наполеон. - Я отрекся от власти.

- Как император, сир, но не как генерал.

- Я предложил им свою шпагу, но они от нее отказались, - заметил Наполеон, сверкнув глазами.

- Они от нее отказались!.. Кто, государь?.. Простите, что я задаю вопросы вашему величеству.

- Люсьен, мой брат.

- Государь! Ваш брат принц Люсьен не забыл, что первого брюмера он был председателем Совета пятисот.

- Сир! - вмешался Сарранти. - Обратите внимание, что голос этих десяти тысяч человек, стоящих под вашими окнами и кричащих: "Да здравствует император!" - это голос народа, последняя попытка Франции. Более того, это последняя милость фортуны... Ваше величество! Во имя Франции, во имя вашей славы...

- Франция неблагодарна, - прошептал Наполеон.

- Не надо богохульствовать, сир! Мать не может быть неблагодарной.

- Мой сын в Вене.

- Ваше величество дорогу туда знает.

- Моя слава умерла на равнинах Ватерлоо.

- Сир! Вспомните ваши собственные слова, сказанные в Италии в тысяча семьсот девяносто шестом году: "Республика - как солнце. Только слепец или безумец станет отрицать его свет!"

- Государь! Только подумайте: у меня здесь десять тысяч солдат, готовых в огонь и в воду, они еще не были в бою, - прибавил генерал Брайер.

Император на минуту задумался.

- Вызовите моего брата Жерома, - попросил он.

И вот самый младший брат императора, единственный из всех, кто сохранил ему верность, тот, кто, будучи вычеркнут из списка монархов, сражался как солдат, вошел, еще бледный и не совсем оправившийся после двух ранений, полученных в КатрБра и на ферме Гумон, а также после тягот отступления, когда он прикрывал отход войска.

Император протянул ему руку, потом вдруг и без предисловий сказал:

- Жером! Что ты передал в руки маршала Суля?

- Первый, второй и шестой корпуса, ваше величество.

- Реорганизованными?..

- Полностью.

- Сколько человек?

- Тридцать восемь или сорок тысяч.

- А вы говорите, у вас, генерал?.. - обратился Наполеон к Брайеру.

- Десять тысяч.

- А в руках у маршала Груши - сорок две тысячи свежих солдат, прибавил Жером.

- Искуситель! - пробормотал Наполеон.

- Сир! Сир! - вскричал Сарранти, умоляюще сложив руки на груди. - Вы стоите на пути своего спасения... Вперед! Вперед!

- Хорошо, спасибо, Жером. Держись поблизости, ты, возможно, мне понадобишься... Генерал, ждите моих приказаний в Рюэе. Ты, Сарранти, садись за этот стол и пиши.

Бывший король и генерал вышли с поклоном, унося в душе надежду.

Господин Сарранти остался с императором наедине.

Он уже сидел с пером в руке.

- Пишите, - приказал Наполеон.

Потом в задумчивости продолжал:

- "В правительственную комиссию".

- Ваше величество! - воскликнул Сарранти и бросил перо. - Я не стану писать к этим людям.

- Не будешь писать к этим людям?

- Нет, сир.

- Почему?

- Все эти люди - смертельные враги вашего величества.

- Они всем обязаны мне.

- Это лишний довод, государь. Есть такие великие благодеяния, что за них можно заплатить только неблагодарностью.

- Пиши, я тебе говорю.

Господин Сарранти встал, поклонился и положил письмо на стол.

- Что еще? - спросил император.

- Ваше величество! Уже прошли времена, когда побежденные приказывали своим рабам себя убить. Написать в правительственную комиссию - все равно что вонзить вам нож в грудь.

Император не отвечал.

- Сир! Ваше величество! - взмолился Сарранти. - Надо браться за шпагу, а не за перо. Необходимо воззвать к нации, а не к людям, которые, повторяю, являются вашими врагами.

Пусть они узнают, что вы разбили неприятеля в тот самый момент, когда они будут думать, что вы направляетесь в Рошфор.

Император знал своего земляка, он знал: его не переубедить, даже приказ императора не помог бы.

- Ладно! - сказал он. - Пришлите ко мне генерала Беккера!

Сарранти вышел. Явился генерал Беккер.

- Генерал! - начал Наполеон. - Должен вам сказать, что я отложил свой отъезд на несколько часов, чтобы послать вас в Париж: вам надлежит передать правительству новые предложения.

- Новые предложения, государь? - удивился генерал.