Сама невинность

— Мик, я должен сказать ещё одно. Если я только увижу, что чувства к этой девушке влияют на твоё мнение и на твою работу, я мгновенно исключу тебя из расследования. Это ясно?

— Совершенно ясно, сэр, — и Мик покинул кабинет.

Закрыв за собой дверь, он прислонился к ней и, стараясь успокоиться, глубоко вздохнул. Он должен оставаться объективным. Он не позволит влечению к женщине помешать ему расследовать это дело. И провались её длинные ноги, губы цвета спелой вишни и одурманивающий аромат её кожи!

Глава 14

В течение следующих двух недель Софи так редко и не подолгу видела Мика, что он казался скорее призраком, чем живым человеком. Утром он уходил ещё до того, как она просыпалась, по вечерам возвращался затемно, когда она уже спала. А несколько раз, как рассказывала ей Ханна, он вообще не приходил домой. Софи знала, что он много работает над делом Джека Хоторна. Данбар ещё дважды расспрашивал её об убийстве, пытаясь выяснить детали, которые она могла упустить или забыть, но она не понимала, зачем он утруждается. Он же ей не верит. Но, какими бы ни были причины, которыми он руководствовался, Софи искренне пыталась помочь. Но так и не смогла ни вспомнить, ни рассказать ничего нового.

Она чувствовала, что сейчас Мик вне опасности. Но также знала, что всё может измениться в один миг.

Софи ужасно по нему скучала. Снова и снова она предавалась воспоминаниям. Думала о поездке в экипаже. О мужских пальцах, ласкающих её шею.

Вы можете сейчас прочесть мои мысли?

Его руки на её теле, на этот раз расстегивающие пуговицы, а не застегивающие их; пальцы, касающиеся её обнажённой кожи; губы, покрывающие поцелуями выступающую над корсетом грудь, заставляющие её одновременно и дрожать в ознобе, и гореть в огне. Его тело, лежащее под её собственным; колено, раздвигающее её бедра; неистовый всплеск удовольствия внутри — она никогда не думала, что человек может испытывать такое. Закрыв глаза, Софи вспоминала Мика, вспоминала это по крайней мере двадцать раз в день.

Вспоминала и ночь в оранжерее. Как она свернулась клубочком у него на коленях, под защитой его сильного тела, впервые в жизни чувствуя себя действительно в безопасности. Без него она была одинока и несчастна.

Хотя Софи редко видела Мика, она знала, чем он занят. Каждый день его имя появлялось в газетах, хотя нельзя сказать, что журналистам было о чем сообщать. В Скотленд-ярде хранили молчание, что заставило не одного раздраженного репортера усомниться в способностях столичной полиции.

У Софи были свои собственные проблемы с этими борзописцами. Каждый божий день журналисты выстраивались под дверью её дома. Они сопровождали её всюду, куда бы она ни направилась, и, казалось, каждый её шаг превращался в новость. Они поджидали её даже около дверей салона мадам Жиро, куда она отправилась примерять очередное бальное платье. На следующий день в газетах появилось сообщение, что на балу леди Далримпл мисс Софи Хэвершем предстанет в дамастовом[87] платье оттенка розовой магнолии, украшенном атласом насыщенного розового цвета, и, как и полагается по новой моде, платье будет с открытыми плечами и глубоким декольте.

Софи никак не могла понять, почему журналисты пишут о том, что на ней будет надето или куда она ездила. Но девушка, казалось, стала сенсацией.

Однако не одну её изводили репортеры. Они роились как пчелы вокруг каждого, кто осмеливался выйти на улицу из дома, и это сказывалось на всех. Гримсток измучился, постоянно открывая дверь и сообщая, что сегодня дамы не принимают. Стоило Ханне выйти в сад за овощами или травами к обеду, как через стену на неё обрушивался шквал вопросов. Полковник окончательно погрузился в «Таймс» и в домино, а Дауэс, проваливший свои июньские экзамены, был вынужден готовиться к осенним экзаменам в кафе и библиотеках. Даже добрейшая мисс Пибоди начала выражать своё недовольство.

Однако журналисты были не единственной проблемой. Из-за статьи в «Дейли Бьюгл» вокруг дома стали собираться люди, погрязшие в проблемах, потерявшие родных и близких, желающие перемолвиться хотя бы словечком с ними, нуждающиеся в помощи. Все они жаждали поговорить с Софи Ясновидящей.

Миссис Саммерстрит, преисполнившись к ним сочувствия, высказала робкое предположение, что, может быть, Софи следует попробовать помочь этим несчастным, страдающим людям, собравшимся снаружи. Но девушка резко отказалась. Глаза тётушки наполнились слезами, взгляд стал укоризненным. Для Софи это было очень тяжело. Но намного тяжелее были чувства тех отчаявшихся, скорбящих людей, которые принимались просить её о помощи, стоило ей только выйти на улицу. Это было больше, чем она могла вынести. Чувства и эмоции этих бедолаг были похожи на огромную волну, которая вот-вот должна нахлынуть на неё. И если она позволит этой волне накрыть себя, то та никогда не отступит, и боль и страдания этих людей поглотят ее.