Самая лучшая месть

— Анализ ДНК может показать, что кровь на ноже не Тома Клуна. Что тогда?

— Хм, я об этом как-то не думала.

— А вот я думал.

— Послушай, Билл, все улики против него. Показания свидетелей — против него. Все указывает на Клуна. Все.

— Если отпечатки пальцев на оружии не совпадают с отпечатками Тома, а тест ДНК докажет, что и кровь на ноже тоже не его, то все прочие улики превращаются в мусор. Ты это знаешь, и я это знаю. У нас есть решение суда и есть убийца. Все, кто имеет к делу какое-то отношение, считают, что за решеткой тот, кто и должен там быть. Надо лишь набраться терпения и подождать, пока он исчерпает все возможности для подачи апелляций.

— Невероятно! Так ты всерьез полагаешь, что тест ДНК может указать и в одну, и в другую сторону?

— Нет, конечно, нет. Я на девяносто девять процентов уверен в том, что на ноже кровь Клуна. Но если кто-то скажет тебе, что твои шансы не погибнуть в лифте составляют девяносто девять процентов, готов держать пари — ты спустишься вниз по лестнице.

Глава 18

Я рассматривал Тома Клуна. Поникший, безвольный, с опущенными плечами, он сидел на стуле в моем кабинете. Дерзость, самоуверенность, напыщенность, которые мой пациент демонстрировал на первой встрече неделю назад, когда рассказывал о возвращении домой с Кельдой Джеймс, испарились. Энергии тоже поубавилось. Напротив меня сидел усталый и разочарованный человек. Наблюдая за ним, я уже предположил, что обрету в его лице одного из тех пациентов, каждый приход которого обещает сюрприз.

— Все не так хорошо, как я надеялся. В смысле быть на свободе. Люди подозрительные, жесткие, не склонные к прощению. Не такие, как я ожидал. Мне казалось, они будут относиться ко мне иначе, с большей благожелательностью, радушно. Понимаете? Но все держатся настороженно, как будто не совсем уверены, что меня нужно было выпускать. Сейчас я думаю, что, может быть, те интервью и пресс-конференции, которые устраивал мой адвокат, не такая уж хорошая идея.

Хотя ничто из рассказанного Томом не стало для меня откровением, я все же никак не мог составить о нем определенное мнение. Уже одно это пробуждало во мне интерес. Молчанием я пользовался как наживкой.

Он ее проглотил.

— Первые дни были просто замечательные. Я дал столько интервью. Но ведь интерес быстро проходит. Кому хочется слушать одно и то же? Да и мне стало надоедать. Разговариваешь с одними и теми же людьми, отвечаешь на одни и те же вопросы. В общем, я не очень-то расстроился, когда все прекратилось. К тому же адвокат посоветовал держаться потише, не привлекать к себе внимания. Он сейчас решает, будем ли мы обращаться в суд. Надеется, что удастся получить хорошую компенсацию. Я очень хочу, чтобы кто-то заплатил за то, что они сделали со мной, с моей жизнью.

За то время, что прошло с начала сеанса, не было, наверное, минуты, чтобы Том не обернулся, не посмотрел за спину, не бросил косой взгляд на дверь. Я попробовал представить себе такую жизнь, когда в твоем зеркале заднего вида постоянно маячит фигура копа с «браслетами».

— Наверное, пойду работать помощником фармацевта в клинику Кайзера. Знаете о такой? Платят там немного, зато можно ходить на работу пешком. Будет чем заняться, пока адвокат готовит иски, а я решаю, стоит ли возвращаться в медицинский колледж.

Думаю, меня должны туда принять, вы согласны? То есть у них ведь нет оснований отказать, верно? Обяжут, конечно, пройти какие-то курсы, как-никак за тринадцать лет медицина шагнула далеко вперед. Придется догонять. Столько всего появилось нового. СПИД, биотехнологии, Интернет. Кто бы мог подумать, а?

Том кивнул самому себе, как бы подтверждая справедливость и неопровержимость приведенного аргумента, а потом, после паузы, еще раз, словно видел впервые, оглядел мой офис. Я заметил, что его взгляд задерживается на углах, где стены сходятся с потолком.

— Знаете, я ведь и сам подумывал о том, чтобы заняться этим. Я стажировался тогда в Центре изучения проблем здоровья, и один из преподавателей предложил мне подумать о такой возможности. Но…

Он не договорил.

— Но? — повторил я.

Это было мое первое слово с начала сеанса. Было бы интересно узнать, чем обосновывал преподаватель то свое предложение Тому заняться психотерапией, но я устоял перед соблазном уйти в сторону и предпочел идти следом за пациентом. На начальном этапе лечения путь наименьшего сопротивления иногда самый лучший.

— Не хотелось заниматься всем этим дерьмом с теми, кто работал вместе со мной. Меня это как-то настораживало.

— А о каком дерьме вы упомянули? — бесстрастно спросил я.

Интересно, если бы психотерапевты существовали в период калифорнийской «золотой лихорадки», может быть, открытие жилы встречали бы не криками «Эврика!», а чем-то более сдержанным, вроде «Похоже, это то, что мы ищем».

— Ну, вы, наверное, читали о том, в каких условиях я рос. Там, конечно, не все правда. Так, версия для публики. Людям ведь нравится устраивать шумиху вокруг того, что они на самом деле не понимают.

— Нет, не читал.