Самая страшная книга 2023

Врач говорил про послеоперационные риски, последствия, про то, что нужно потерпеть года два или, может, десять. Пока еще никто не мог сказать с уверенностью. Еще говорил, что с таким диагнозом живут нормально, особенно если контролировать процесс, помогать, ухаживать и все такое. Жизнь теперь нужно подстраивать под конкретного человека, вот совсем всю жизнь, понимаете? Леша кивал, силился запомнить хотя бы часть терминов. В итоге запомнил только, что у врача дурно пахло из рта, что кафельный пол недавно помыли и он весь был в подсыхающих разводах, что одна лампа на потолке разъяренно мигала, что коридор был узкий и тесный и какая-то полная женщина в инвалидной коляске с совершенно измученным взглядом и истощенным лицом молчаливо ждала, пока они расступятся. Леша вжался в стену, пропуская ее. Врач ушел – как будто пропал в одно из мгновений, когда мигающая лампа заставила мир вокруг погрузиться в темноту. А женщина покатила на коляске к туалету, гремя металлическими колесами на весь коридор.

Лида провела в больнице три недели. Потом ее выписали, Леша примчался на служебном автомобиле, привез супругу домой. За это время квартира почти превратилась в холостяцкую, то есть где-то лежала недомытая посуда, где-то валялась грязная одежда и носки, из стиральной машинки торчали вещи, которые туда забросили черт знает сколько времени назад, а холодильник был забит всячиной, не сочетающейся между собой. К тому же суп в кастрюле прокис, хлеб покрылся плесенью, а банка огурцов вздулась. Дома Леша ничего не ел, только выпивал и закусывал.

Лида в первую очередь попросила выбросить детскую кроватку, детские вещи, все, что напоминало бы ей о нерожденной девочке. Леша не выбросил, а убрал на балкон.

Через два дня после выписки на пороге появились тесть с тещей. Они приехали из Благовещенска. Теща была полна решимости выходить дочь и поддерживать в квартире нормальную атмосферу. Хоть год, хоть десять лет, как говорили. Она сразу взялась за дело: вымыла комнаты и кухню, перестирала вещи, наготовила еды, приготовила Леше список покупок, и он раболепно съездил с тестем в магазин. Ужинать заставила дома, никаких ресторанов и покупной готовой еды. И вообще.

Вокруг Лиды образовалась аура любви и заботы.

Примерно в это же время стали проявляться первые признаки заболевания.

Как-то Леша сидел в гостиной, и в дверях показалась Лида в халатике. Переминаясь с ноги на ногу, она сказала негромко:

– Мне нужно в туалет.

– Тебе чем-то помочь? – спросил Леша.

– Да. Мне нужно подойти к туалету.

Лида недавно гуляла по квартире, неторопливо передвигая ноги, будто находилась в парке на природе.

– Мне нужно развернуться, – сказала она жалостливым голосом. – Леша, Лешенька. Развернуться.

Он подскочил к ней, обнял за плечи.

– Не могу, – Лида заплакала и сделалась в тот же миг такой хрупкой и несчастной, что он чуть не заплакал тоже. – Я понимаю, что надо развернуться, но… нога. Видишь, нога.

Ее левая нога шагнула через порог, Лида смотрела на собственную ступню с нарастающим ужасом.

– Она сама! Я хочу назад, а она идет вперед!

В тот раз Леша взял Лиду поперек пояса, отнес к туалету и стоял под дверью, чтобы потом перенести жену в комнату. Она плакала без остановки, сидя на краю кровати. Призналась, что теперь вообще боится ходить. Ну куда она такая пойдет? Из окна вывалится или что? Ужасная выйдет смерть, дурная и нелепая.

С этого момента началась борьба Лиды с собственным мозгом. Где-то внутри ее черепа сломалось очевидное и привычное. Это касалось ориентирования на местности. Иногда она не могла вспомнить, где находится кухня или как дойти до ванной комнаты. Иногда прекрасно все помнила, но путала правое с левым, уходила не в коридор, а в угол спальни. Несколько раз случались сильные приступы – Лида прекрасно отдавала себе отчет, куда надо идти, но тело будто нарочно совершало противоположные действия. Она хотела двигаться прямо, но пятилась назад. Хотела свернуть к гостиной, но разворачивалась и сбивала коленки о стену коридора. Это было хуже всего. Лида рыдала от бессилия и паники. Как-то разбила бровь, ударившись об угол открытой двери, – хотя видела, видела же прекрасно, но голова будто сама наклонилась куда не нужно.