Саманта

Последняя пресс-конференция

Моя фантазия — ненаписанный дневник Саманты. И все, что вы здесь прочитали, принадлежит не мне, а ей. Вернее, нам обоим. Она доверилась мне и нашептала свои мысли, рассказала о своих переживаниях. Может быть, я чего-то не услышал, простите меня, читатель.

Фантазия — не только инструмент для прорыва в будущее, она может приблизить к нам и прошлое.

Универсальный инструмент!

Только в настоящем времени трудно живется фантазерам.

Саманте и жилось трудно. Судьба подарила ей сказку — девочка выиграла по автобусному билету! — а она употребила ее не для собственной радости, поступилась радостью ради людей. Саманта употребила свою фантазию, чтобы пробиться к истине. Другого инструмента у нее не было.

Американская девочка поставила перед собой недетскую задачу — избавить миллионы людей от ежедневного, неотступного страха перед тем, что сегодняшний день может стать последним днем Земли.

Она нашла истину: источник опасности не Советский Союз, надо искать другой источник, может быть, не за океаном, а дома?

«Мы хотим мира для себя и для всех народов планеты. Для своих детей и для тебя, Саманта» — эти слова Саманта прочла, сумела прочесть в сердцах всех, с кем ей довелось встретиться в Советском Союзе.

Нет! Она не приняла их на веру. Она приблизилась к ним. Выстрадала. Прошла сквозь лес, в котором, когда пилят деревья, ломаются зубья пил — так много невидимого военного металла в стволах деревьев того леса.

Она подержала в руках флягу с тремя глотками воды, которая совершила круг и от людей, мучащихся жаждой, вернулась нетронутой. И Саманта тоже не сделала ни глотка из этой фляги и поддержала высшее братство, на котором стоит мир.

Подожди, Сэми, не уходи, останься с нами!

Но Саманта смотрит на меня с какой-то странной печальной надеждой. Брови поднялись домиком, веточки ресничек вздрагивают, рот полуоткрыт, прядка волос сползла на щеку. И во всем ее милом облике предчувствие расставания.

Она подходит к Большой Наташе:

— Вы же обещали мне подарить свои взрослые туфли на высоком каблуке.

— Я принесла тебе туфли, Сэми. Только они стоптаны, путь был долгим.

— Путь был долгим, — соглашается девочка, — но я буду надевать их изредка. В крайнем случае. Когда мне до зарезу надо будет стать взрослой.

— От туфель не станешь взрослой.

— Стану! Вот увидите. Я их сейчас надену и пойду на пресс-конференцию, и все почувствуют, что я взрослая.

Я представляю себе Саманту на последней пресс-конференции перед отлетом на родину.

Она подходит к дверям зала, где ее ждут журналисты и телевизионщики всех газет и компаний, и останавливается. До ее сознания вдруг доходит, что сегодня от нее ждут не улыбки и шутки, а нечто более важное. И если Попрыгунчик Пол или кто-то из его коллег спросит: «Ваши впечатления о Москве?» — то сказать: «Оказывается, в Москве по улицам не ходят медведи. А живут они в театре зверей миссис Натальи Дуровой», — сказать только это недостаточно.

— Пора, Сэми, — слышен за спиной голос папы. — Мы с тобой, Сэми.

«Пора!» — про себя повторяет девочка и открывает дверь. И входит в зал. Она идет по проходу и кивает знакомым, среди которых уже нет Пола. Улыбка у нее грустная, глаза стали темней. Так всегда бывает перед разлукой.

Саманта садится за стол, и сразу десяток шершавых кулачков-микрофонов потянулись к ней. И поблескивающие объективы множества камер нацелились на маленькую американку, словно лучами рентгена хотят проникнуть внутрь, узнать самое сокровенное.

Но «самое сокровенное» девочка и не прячет, и для того, чтобы узнать ее мысли, не нужны рентгеновские аппараты и детекторы лжи. В девочке все открыто. Вся она ясная, просветленная, все ее мысли можно прочесть в глазах.

Саманта заговорила не сразу. Она вдруг почувствовала, что у нее есть счастливая возможность громко, на весь мир, обнародовать свою, найденную в России правду. Она была девочкой, и она оставалась сама собой даже на прощальной пресс-конференции.

И под столом, незаметно для всех, сняла Наташины туфли на высоких каблуках, чтобы оставаться самой собой.

Саманта заговорила о петухах:

— Нам в Штатах кажется, что петух поет «кок-э-дудл-ду», французам слышится иное — «ко-ко-рику». Шведы считают, что петух поет «ку-ке-лику», а португальцы — «ко-ко-роко». Русские убеждены, что петух поет «ку-ка-реку». На самом деле все петухи в мире поют одинаково… Русские дети очень похожи на американских. Только имена у них другие. Ну и что из этого? Я здесь открыла столько сходства, что мне кажется — наши страны совсем рядом. И между нами нет океана.

Саманта замолчала и услышала стук собственного сердца. И еще она услышала звук, похожий на стрекот кузнечиков на летней лужайке. Это работали кинокамеры. Девочка отыскала глазами папу. Он стоял, прислонясь к стене, и одобрительно кивал. Но на лице его застыло удивление. Саманта сразу забыла о кузнечиках и заговорила: