Сами по себе

— На косметику много тратить придется, — сказал Антон, хлопнул по клавише и вышел из-за стола. — Хочешь пиццу?

— А есть? — оживился Тема.

— Можно заказать, — Антон повертел в воздухе телефонной трубкой. — Хочешь, можно проститутку вызвать?

Тема брезгливо поморщился.

— Я, наверное, вообще больше никогда не буду сексом заниматься.

Антон недоверчиво посмотрел на Тему.

— Смотри, — сказал он, подумав, — как хочешь.

Он вернулся за стол, пошуршал газетой и набрал номер.

Прошло два часа.

Полураздетая (фигура речи, — раздетая на 99 процентов) проститутка по имени Надька-Электричка стояла на коленях под столом. Под колени она подложила дохлую темину подушку.

Час тому назад, незадолго до приезда Надьки, Тема вдруг лихорадочно начал сочинять стихотворение. Для начала он уворовал у Антона флюоресцентный маркер и Антон потом несколько раз долго и задумчиво шарил ищущей рукой по кровати и по столу, а один раз даже оторвался от экрана и безнадежно глядя в пустоту, поворошил скопившиеся в пределах досягаемости бумаги. Тема, тем временем, написал несколько строчек и остановился.

Существо, похожее на Элвиса Пресли,С накрашенным яркой помадой ртомСпросило меня, что будет, если,И что случится, если потом?

Теперь он сидел неподвижно, глядя в упор на надькин зад, находившийся примерно в полуметре от его лица. Кружевные красные трусики восклицательным знаком делили этот аэростатический зад на две зеркальные загорелые половины. Через пять минут Тема заметил на правой половине крохотный бело-розовый шрам. Надькина спина уходила под стол, как река под мост. Из-под стола доносилось что-то похожее на плеск.

Антон со спущенными шортами по-прежнему сидел за столом. Лицо у него было сдержанно-одухотворенное, как у знаменитого пианиста, берущего финальные аккорды на благотворительном концерте в психиатрической лечебнице.

На полу лежала открытая коробка с куском пиццы и тремя сотнями крошек.

Неожиданно плеск прекратился. Антон открыл глаза, нахмурился и вопросительно заглянул под стол. По пути он молниеносно пометил курсором кусок письма на экране, в рамочке электронной почты. Текст был такой:

"in KOI8

<

<Яачтчекьх Ъеожех!

<З номбTй пеиъп, импмоьх Ъмимйма ноеномамдуй кле.

<АъT ыпм мбелщ пчйчлпйуам, зоим, ъаетм ам клмжус депчйзс. Ле кмжйу юь Аь ноуъйчпщ пенеощ пеиъпч нмюмйщэе, уц очцльс бчъпех омкчлч у уцймтупщ мюшяв ичлая у ъяпщ. Очъъичтупе, нмтчйяхъпч бяпщ нмдомдюлее м ъеюе у ъамTк йупеочпяолмк юьпуу.

<Ньпчйуъщ йу мюочшчпщъз а Чодуъ уйу а Ыокупчт и Ерукмая?

<Пеиъп дмсмдуп смомэм а пеиъпе нуъщкч. Пчи бпм Word 7 ле лятел.

<Ъ лчуйябэуку нмтейчлузку

<Кусчуй Чокчйулъиух"

Из-под стола послышался звонкий надькин голос:

— Эй! Ты чего там делаешь?

— Я?! — удивился Антон покорно, — ничего. — Он быстро исправил помеченные строчки. — Кодировку меняю.

Текст на экране стал другим:

"in KOI8

<

<сБЮФЮЕЛШИ яЕПЦЕИ!

<ъ ОПНВTК РЕЙЯР, ЙНРНПШИ яНЙНКНБ ОПЕОПНБНДХК ЛМЕ.

<бЯT ЩРН НВЕМЭ РЮКЮМРКХБН, ЪПЙН, ЯБЕФН БН ЛМНЦХУ ДЕРЮКЪУ. мЕ ЛНЦКХ АШ бШ ОПХЯКЮРЭ РЕОЕПЭ РЕЙЯРЮ ОНАНКЭЬЕ, ХГ ПЮГМШУ ВЮЯРЕИ ПНЛЮМЮ Х ХГКНФХРЭ НАЫСЧ ЙЮМБС Х ЯСРЭ. пЮЯЯЙЮФХРЕ, ОНФЮКСИЯРЮ ВСРЭ ОНДПНДАМЕЕ Н ЯЕАЕ Х ЯБНTЛ КХРЕПЮРСПМНЛ АШРХХ.

<оШРЮКХЯЭ КХ НАПЮЫЮРЭЯЪ Б юПДХЯ ХКХ Б щПЛХРЮФ Й еТХЛНБС?

<рЕЙЯР ДНУНДХР УНПНЬН Б РЕЙЯРЕ ОХЯЭЛЮ. рЮЙ ВРН Word 7 МЕ МСФЕМ.

<я МЮХКСВЬХЛХ ОНФЕКЮМХЪЛХ

<лХУЮХК юПЛЮКХМЯЙХИ»[1]

— Нет, не ты, он, — Надька мотнула головой под столом и стукнулась. — Ой, блин. Он. Что он там делает?

Антон посмотрел.

— Пишет.

Надькина мокрая физиономия высунулась из-под стола.

— Нет, правда. Мы так не договаривались.

— А в чем дело? — спросил Антон.

— Я не телевизор.

— Какая тебе разница? — тоскливо спросил Тема с той стороны стола.

— Ты импотент? — весело спросила Надька. — Я знаю, есть молодые импотенты. Ты не стесняйся. Я одного импотента видела, ему четырнадцать лет было.

— Какая тебе разница? — беспомощно повторил Тема.

Надька подумала.

— Мне щекотно.

— Правда? — спросил Антон заинтересованно.